АЛЕКСЕЙ БАКЛАН. Когда поймешь…
*** Когда поймёшь, как далеки от наших целей наши средства,тогда порвёшь черновики и фотографии из детства. Библиотеку распродашь, начнёшь разгадывать судоку, но, обгрызая карандаш, запишешь ненароком строку про ту связующую нить — всем заповеданную милость. И никого не обвинить, что ничего не получилось.
*** И что в молчании осеннем ещё положено сказать ? Что город бредит наводненьем, как мокнет на дожде тетрадь и расплываются чернила (нет, не стихи — рабочий хлам); как тень заката разделила вечерний город пополам ? Что след Серебряного века неромантичен и тяжёл ? И что свобода человека — лишь выбор меньшего из зол.
*** Когда-нибудь на том же месте и с той же пустотой внутри мы сообщим друг другу вести и выпьем, разделив на три, уже без повода и смысла, без ожиданий и тревог. Над Мойкой облако нависло, не предвещая ничего.
*** Нас губит Бродский. Тихие слова, оранжевая линия заката — не angry birds, не сахарная вата, не мир извне (замеченный едва). Нас убивает пагубная страсть играть в слова, не обладая даром молчания — в трамвае запоздалом трястись домой, к окну отворотясь.
*** Через парк опустевший, осенний, облетевший ещё не вполне, пусть без всяких пройдёшь опасений, но оставишь чуть-чуть в стороне эти краски увядшего мира, грязно-жёлтый приевшийся цвет. Так тоскливо, убого и сиро. Что Ты, Господи, скажешь в ответ ? А представишь, что всё это минет: всё прошли-таки чуть стороной и живём на далёкой чужбине, где не хуже чужбины родной.
*** Мы — отбросы проходной эпохи, кто запомнит наши имена, кто услышит вычурные вздохи менеджеров среднего звена — сброда неудачников и дряни, ничего не давших никому ? Кто в плену своих образований сам себе придумывал тюрьму. Очень рано чувствуется осень, позапрошлый чувствуется век. Перейди чугунный мостик Росси и исчезни, глупый человек.
*** Из старого, из старого совсем мы выбираем что-нибудь одно: одну из сотен пребанальных тем: как дождь идёт, как хлопнуло окно. И нынче дождь, обманчивая тишь, трамваи удаляются, скользя — когда-нибудь лишь это повторишь как то одно, чего забыть нельзя.
*** Над площадью Искусств дождливый мрак, над Пушкиным не властный, но ему не виден с пьедестала талый парк: ни сердцу, ни желудку, ни уму. Такое время — возвратись в себя из мнимых странствий петербургских зим. Не помня, не тоскуя, не скорбя — на грязный снег. И пьедестал над ним.
*** Скоро осень развернётся бездной, ничего в ней больше не обрящешь. Важно только то, что бесполезно. Вечно только то, что преходяще. Красота её всегда уныла, город кислым мороком пропитан. Только то и греет, что остыло. Только то и ценно, что забыто. Листопадов краткая отрада, алкоголь в пластмассовой посуде. Хорошо, что ничего не надо. Хорошо, что ничего не будет.
*** Возвращаюсь в мой город, как входят в дом через чёрный ход. То стараюсь замедлить шаг, то пытаюсь не чуять под… В царскосельский поеду парк пить коктейли и дуть вино, побреду сквозь осенний мрак — сыро, холодно и темно. Жёлтых листьев букет сгребу — пусть стоит, собирает пыль. Всё равно нам лежать в гробу, хоть на что-то хватает сил. Для всего подведён итог: неизбежно уйдут на дно и страна моя — та, что под, и мой город, знакомый до… *** Чем старше, тем музыки меньше, тем проще и тише она. Как все бесполезные вещи, для памяти сохранена. В дождливой предутренней тени звенит одинокий трамвай… Иди зарабатывай деньги и голову не забивай.
Конец переписки
