преобраЖЕНСКОЕ
Дул, как всегда, март хамсином, пахло клубникой и апельсином, и накануне дня Клары и Розы все ожидали метаморфозы. Вёдро стояло во всём Исраэле, пели койоты на сопках Кармэли, а где-то рабы на галерах гребли всё под себя, не чуя земли. Эти гребцы не познали пустыни, земли их плотно покрыты густыми травами, рощами, нивами, лесом и управляются вечным Зевесом. Нет этих прелестей в Обетованной, камень с песком здесь под зеленью рваной, тайной покрыты секреты Моссада, в общем не жизнь, а сплошная засада. Женщины здесь треугольны, как груши, центры их тяжести трудно нарушить, они постигают азы сопромата через тугой затвор автомата.
А в той Ойкумене, где бал хлорофилла, женщину чистым О2 опоило, ноги у женщины этой от шеи, даже в траншее она хорошее. Пушкин был прав, только женщина грудью, может преграду поставить орудью, и отвести от вселенской беды, в общем, без них и суды – не туды. А мужикам, если женщина рядом, дать ей вне очереди нарядом или по очереди из банкомата, чтоб ее жизнь не была поломата. Мизогиния – трачена молью, нету романов с женской юдолью, к черту харассмент – эту химеру, жить феминисткой – как петь под фанеру. Женской натуре – вред от оков, вечно и присно, во веки веков.