ИГОРЬ СИЛАНТЬЕВ. Напишите Тянитолкаеву письмо

РАЗНОСЧИК ТУНДРЫ 

Один человек работал разносчиком еды. Он разносил осетинские пироги и грузинские хачапури, а еще армянский лаваш и итальянскую пиццу, впрочем, какая она итальянская…

А другой человек работал разносчиком беды. Он разносил опоздания и нарекания, замечания и выговоры, а также простуды и долги, хоте какие это беды…

А третий человек работа разносчиком тундры.

– Как это? – спросите вы.

А я и сам не знаю.

Но когда он приходил, этот разносчик тундры, то из зеленого заплечного короба у него появлялась не пицца и не болезни, а здоровые, бодрые такие зайцы, лисы и волки, очень добрые, кстати, и тонкие, привыкшие к холодам березки, и сырые ручьи, и мхи, примятые медвежьими стопами, и белесое солнышко, так напоминающее неуверенное человеческое счастье.

Пусть лучше он приходит, разносчик тундры.  

 

НЕ ПОДХОДЯТ 

Тянитолкаев пришел в магазин покупать ботинки и долго не мог ничего выбрать. То ему в носке жмут, то в заднике, то хлябают, то подошва скользкая.

А еще молния неудобная, заедает.

А еще цвет какой-то не такой.

А еще…

Тут продавец принес пару со словами: «Вот эти, не поверите, просто волшебные, примерьте!» – и Тянитолкаев, напялив ботинки, взялся придирчиво ходить взад и вперед по магазину, а потом по его стенам, а потом по потолку не менее придирчиво, а потом споткнулся о потолочный светильник и с грохотом свалился на пол.

– Нет, эти тоже не подходят! – хлопнул дверью Тянитолкаев и ушел. 

 

В ГАРАЖАХ 

Один бог любил фотографироваться на фоне металлических гаражей.

Другие боги говорили ему, что это глупо и не божественно.

Но однажды мимо гаражей нервно пробегала какая-то лань, настоящая, и непонятно было, откуда она в этих замусоленных местах взялась. Тут обычно только коты и бродячие собаки бегают.

Так вот этот бог как раз фотографировался снова у ржавых ворот, ну и поймал руками (а у него их много было) эту лань. И вознес ее на небеса.

И небеса приняли ее и с тех пор стали небеса этой ланью.

И теперь бегут куда-то нервно, бегут. 

 

НЕ ПОПУСТИЛСЯ 

– Попустись! – крикнули Крякутному с неба.

– Не попущусь! – ответил Крякутной, нашарил в траве лягушку и съел ее.

– Попустись же! – прорычали Крякутному с неба.

– Вот не попущусь! – прокричал Крякутной в ответ, выхватил из реки угря и тоже его съел.

– Так не попустишься? – раскатилось с неба.

– Так и нет! Не попущусь, не попущусь, не попущусь! – завопил Крякутной, озираясь в поисках того, что еще можно было съесть.

Тут с неба опустилась чья-то очень большая рука, схватила Крякутнова и оправила в чей-то очень большой рот. 

 

НЕПРОЛИВАЙКА 

Один человек шел по улице и горестно говорил сам себе:

– У меня все не так! И тут не так и там не так. И везде не так и всегда не так! Не так!

И вдруг встретил какую-то старушонку-бабульку, а та ему молвит:

– Возьми, родимый, чернильницу, – и протягивает ему школьную чернильницу-непроливайку, ровно такую, с какой один человек когда-то давно ходил в первый класс. – Бери ее и намажься чернилами и вся пройдет твоя тоска.

Один человек разинул рот и взял чернильницу и полез в нее пальцем, а залезть не может, потому что палец вырос и толстый. А потом потряс чернильницей на ладонь, а она не проливает чернил, потому что непроливайка.

– Да как же я намажусь-то? – спросил он старушку.

А та посмотрела на него и вздохнула и дальше пошла. И чем-то напомнила ему первую учительницу, ту, которая в первом классе была, когда-то давно.

– Да как же я намажусь-то? – повторил один человек. 

 

ВЫКЛЮЧИЛ ИЛИ НЕ ВЫКЛЮЧИЛ 

С утюгом и электрическим чайником в руках шел Тянитолкаев по улице счастливый.

И счастье это было заслуженное.

Просто вышел Тянитолкаев утром из дома и задумался:

– А выключил ли я чайник?

Вернулся, проверил – вроде выключил. И на всякий случай включил его, и подождал, пока тот зашумит, а потом уже наверняка выключил.

Вышел и подумал:

– А утюг я выключил?

И хотя Тянитолкаев с утра и не включал его вовсе, все равно вернулся и проверил. Взялся за шнур, покрутил его и обратно положил на гладильную доску.

И вышел.

А через минуту вернулся хмурый, решительно зашел в квартиру и снова проверил утюг и чайник и снова их включил и выключил, и снова включил и выключил, и снова…

Потом сел в отчаянии на пол и схватился за голову. Потому что окончательно запутался в вопросе, выключил ли он чайник и выключил ли утюг? Или не выключил? Или включил?

Тянитолкаева осенило. Он схватил в одну руку чайник, в другую утюг – и вышел вон, совершенно счастливый.

И счастье это было заслуженное.

Только вот… А закрутил ли Тянитолкаев кран на кухне? 

 

НЕТ РАЗНИЦЫ 

Один человек любил что-нибудь отмечать. В прямом смысле слова.

Например, прохожих.

Возьмет такой тетрадочку и карандаш, сядет у окошка и давай ставить палочки, сколько прохожих прошло слева направо. А если справа налево идет прохожий, то палочка зачеркивается и таким образом получается крестик.

Но из окна не все было видно, да и дома по целому дню надоедало уже сидеть, поэтому один человек перебрался на улицу.

Он вытащил из квартиры и поставил поперек тротуара письменный стол, и стул принес, и так за столом в тетради, уже большой и конторской, стал дальше отмечать прохожих. Слева направо пройдет человек – палочка. Справа налево – палочка зачеркивается и получается крестик.

Потом один человек решил расширить и укрепить свою деятельность. Он принес из дома еще стул, и еще один, а потом уже все стулья и полностью перегородил тротуар, оставив узкий проход у стола. А еще принес швабру и закрыл ею проход наподобие шлагбаума. И стал требовать у прохожих паспорта, и записывал их фамилии, имена и отчества в конторскую тетрадь, и только после этого пропускал. Если же паспорта не было, то не пропускал прохожего, но отправлял за справкой об отсутствии паспорта и еще за справкой о наличии у прохожего фамилии, имени и отчества.

А противоположную сторону улицы, да и саму проезжую часть один человек загородил двумя платяными шкафами, которые тоже приволок из своего дома, и сервантом, и кухонной плитой, и гладильной доской, и обувной полкой, словом, всей мебелью своей и другими вещами, вплоть до кастрюль и цветочных горшков. Ничего ему не было жалко ради ответственного дела.

И что удивительно, прохожие слушались одного человека и предъявляли ему паспорта и ходили за справками и так далее. Даже по вечерам, когда один человек отправлялся домой и оставлял проход закрытым шваброй, никто не пытался эту швабру убрать и пройти. И машины тоже разворачивались и уезжали.

Потом один человек стал требовать от прохожих, чтобы они проходили через пропускной пункт строем и хором пели песню. А тех, кто ходил строем неумело или песню пел неправильно, отмечал он на отдельной страничке тетради и отводил в свою квартиру и замыкал на сутки и двое. Даже самому уже негде было спать и поэтому один человек стал ночевать на улице, сидя за письменным столом.

И совершенно непонятно, что случилось бы далее в этой истории, только в какой-то прекрасный день один человек, пропуская очередную марширующую и поющую колонну через проход из стульев, взял и умер. Прямо за письменным столом, когда чертил крестик. Наверное, от ответственности.

А потом неведомая сила подняла и стол, и стул, и одного умершего человека в воздух и вознесла и переместила их на крышу самого высокого здания в городе. И вороны облетали то место.

Но прохожие, что же они?

А какая разница.  

 

ПОСТУЧАЛИ 

Крякутому в дверь постучали.

Крякутной подошел к двери и постучал в ответ.

Там подумали и еще раз постучали.

Крякутной тоже подумал и тоже еще раз постучал.

За дверью постучали сильнее.

Крякутной, со своей стороны, постучал так крепко, что костяшкам пальцев его стало больно.

А с той стороны поколотили в дверь кулаком.

Крякутной же развернулся и начал бить в дверь ногой.

Там разбежались и врезались в дверь плечом.

Дверь, наверное, сломалась бы, но в это время Крякутной тоже разбежался и тоже врезался в дверь плечом.

После за дверью послышалось сопение и было притащено что-то тяжелое, возможно, пианино. Этим пианино, будто средневековым тараном, в дверь начали наносить сокрушительные удары.

Но Крякутной не дал маху и приволок из спальни здоровенный платяной шкаф, которым уверенно отвечал на противоположные толчки.

Потом за дверью притихли.

И Крякутной притих.

Потом за дверью раздались шаги, будто кто-то уходит.

Крякутной тоже сделал вид, что уходит.

Потом и с той стороны и Крякутной с этой побежали и одновременно бросились на дверь.

От удара Крякутному стало очень больно и он сел на пол и заплакал.

И по ту сторону тоже кто-то завыл.

Потом Крякутной уснул прямо на полу у двери.

И за дверью тоже послышался храп.

А потом мне наскучило об этом рассказывать, поэтому дальнейшее неизвестно. 

 

С НОЖОМ 

Один человек купил в магазине колбасы. Он еще хотел купить сосисок, но отговорил себя.

– Лучше чего-нибудь одного, но побольше. В этот раз колбасы, а в другой раз сосисок, – так рассудил один человек.

Но дома, положив на стол колбасу, он понял, что ему невыносимо хочется сосисок.

Один человек посмотрел на колбасу почти с ненавистью и ткнул в нее ножом, но колбаса увернулась и спрыгнула на пол.

– Ах ты! – воскликнул один человек и бросился за ней, но колбаса от его прыжка укатилась дальше, в угол за диван.

И один человек, шумно задышав, тоже полез в угол.

А потом долго возился в тесноте и звякал нож и раздавались проклятия и удары кулаком, а после все стихло и только глухие рыдания были изредка слышны из-за дивана. 

 

ТОНКАЯ СВЯЗЬ 

Тянитолкаев лег спать. Устроился на правом боку и тут у него этот самый бок зачесался. Тянитолкаев почесал его и улегся на левый бок, а тот тоже зачесался. Тянитолкаев немного разозлился, сел в кровати и почесал сразу левый бок и правый, на всякий случай. А потом лег на спину и приготовился заснуть, но в этот момент у него зачесалась лопатка. Злой Тянитолкаев почесал лопатку и лег на живот, после чего у него зачесалась пятка. Уже совершенно злой Тянитолкаев вскочил с кровати и стал чесать себя за пятки, за лопатки, за бока и за все другое, что только можно. Потом притих. Потом тихонько стал прилегать на постель, но…

Совершенно нечеловеческий Тянитолкаев выпрыгнул из постели, схватил ботинок и швырнул его в лампу на потолке. Стекло брызнуло и cвет потух.

Тянитолкаев бросился в постель, усыпанную осколками, подложил под голову ботинок и заснул, потому что больше ничего не чесалось. 

 

ЭЛЕКТРИЧЕСТВО 

Один человек по жизни любил электричество. Не так, как все мы, используя его энергию в механизмах и приборах, а в прямом смысле слова. Когда он был еще маленький, то совал пальцы в розетку, а когда вырос и пальцы его потолстели, то подключался к электричеству через провода или открывал распределительные щитки и нежно трогал оголенные контакты.

Конечно, искры сыпались и разнообразная дрожь охватывала одного человека и даже травмировался он неоднократно, но что было делать? Страсть, она всего сильнее.

Вот однажды таким образом отвалилась у одного человека рука. А в другой раз нога. И детородный орган тоже отвалился. И все, короче, отвалилось.

Остались одни глаза у одного человека. Летают шальные в темноте друг за дружкой и посверкивают, а как почуют где живое электричество, так сразу туда, и ну молниями шаровыми перебрасываться.

Когда мимо трансформаторов будете проходить, осторожнее там.  

 

ОСТАНОВКА 

Один человек, когда еще учился в школе, царапал на партах нехорошие слова. И другой человек, когда учился в школе, тоже царапал на партах нехорошие слова, а еще шариковой ручкой водил в бороздках, чтобы слова эти не смогли стереть. И третий человек, как вы уже догадались, тоже в школе царапал на партах нехорошие слова и тоже ручкой водил, а еще рисовал рядом соответствующие картинки.

И вот спустя много лет эти трое оказались рядом на автобусной остановке в одном городе и стояли и не смотрели друг на друга, потому что были незнакомы, а читали нацарапанные на бетоне нехорошие слова и рассматривали соответствующие картинки.

Не знаю, как вам, а мне в этой истории не хватает какого-нибудь ангела, который невидимо подлетел бы к этим людям и тихо и терпеливо наблюдал бы за ними, ожидая их слез. 

 

ДЫШИТЕ 

На приеме доктор сказал Тянитолкаеву:

– Дышите!

Тянитолкаев задышал.

Потом доктор сказал:

– Не дышите!

Тянитолкаев перестал дышать.

– Так, – сказал доктор, тыкая в Тянитолкаева слушалкой, – еще не дышите… еще… и еще не дышите.

И Тянитолкаев еще не дышал.

– Отлично! – сказал доктор, отложил слушалку и стал что-то писать в истории болезни мелким почерком и долго.

Закончив, доктор направился из кабинета, насвистывая мелодию, а перед выходом обернулся:

– Ах, да! Тянитолкаев, дышите! 

 

БРОНЗОВАЯ ГОЛОВА 

Один человек был дворником и подметал дворы, а ему очень хотелось стать богом. Поэтому он обрил голову и покрасил ее блестящей бронзовой краской. Это он правильно сделал, потому что у всех богов бронзовые головы.

Было лето в разгаре и солнце било одному человеку прямо в макушку, когда он подметал дворы, и отраженные бронзой лучи отлетали обратно в небо, и боги заметили одного человека.

А после они посовещались и решили вопрос. Одного человека взяли на небо самым младшим богом, в обязанности которого входило подметать дворы, понятное дело, небесные.

Вы бы знали, каким счастливым стал один человек! Или уже бог? 

 

ВСЕ РАЗНЫЕ  

Один человек женился на стиральной машинке и потом все время ходил в мыльной пене.

А другой женился на микроволновке и потом ходил перегретый.

А третий женился на гладильной доске и ходил очень скучный.

А четвертый женился на сенокосилке и, понятно, ходил в клоках сена, будто огородное чучело.

А пятый или даже шестой, я уже сбился со счету, посмотрел на такие дела и сказал:

– Да ну их всех! Не буду жениться.

Но потом все равно женился на снегоуборочной машине. 

 

ВЕСЕЛАЯ ДОВОЛЬНАЯ ЖИЗНЬ 

Тянитолкаев приходил в большой-пребольшой торгово-развлекательный центр, где продавали все, что ни есть на свете, а еще ели и пили, и смотрели рекламу и громкие кинофильмы, и снова что-нибудь покупали, довольные, и орали дети, и все были счастливы.

У Тянитолкаева от такого разнообразия разбегались в различные стороны глаза и стоял он совершенно безглазый, расставив руки и ноги, и беззвучно кричал.

Приезжала скорая помощь и уставшие злые фельдшеры бегали по торгово-развлекательному центру и отлавливали глаза Тянитолкаева и вталкивали ему их обратно куда надо, предварительно обработав дезинфицирующим раствором.

Тянитолкаев, снова увидев все это разнообразие вокруг себя, пугался маленьким ребенком и сердце его прыгало в пятки, и усталым снова приехавшим и злым фельдшерам приходилось Тянитолкаева переворачивать вверх тормашками и вытряхивать из пятки его сердце, а при этом еще следить, чтобы глаза его снова не разбежались в разные стороны.

Тянитолкаеву это совсем не нравилось и он убегал от фельдшеров сломя голову, после чего в торгово-развлекательный центр приезжал почему-то на пожарной машине еще более усталый и злобный хирург и вправлял Тянитолкаеву голову в ее головное место.

И всем медработникам уже страшно надоело возиться с Тянитолкаевым, поэтому все закончилось тем, что на шагающем экскаваторе приехал самый усталый и самый злой на всем белом свете главный врач чего-то там самого медицинского и распорядился засунуть Тянитолкаева в центральную урну торгово-развлекательного центра, так что только ноги его в ботинках торчали наружу. Торчали и дрыгались.

А вокруг орали дети и крутилась веселая довольная жизнь. 

 

ИШНИЦА С ТРЕХ ИЦ 

В нашем квартале уже третий десяток лет трудится дворником Иван Иванович Иванов. Это такой смуглый, поседевший уже мужик, невысокий, грузный, и передние зубы не все. И как подъезжаю я зимней порой к дому на своем уазике, так непременно мне Иван Иванович Иванов замечает: – Вот снега, смотри, навалило! Эти-то, все другие, застрянут, а твоя, она пройдет! Машина! – И улыбается, оптимист.

Недавно я был на Байкале, за тысячи километров от дома, а там в местной столовке работает раздатчица блюд, я даже имени ее не знаю. Только она так смешно говорит по утрам: – А на завтрак у нас ишница с трех иц! – и бежит на кухню и приносит эту ишницу на широкой и светлой тарелке, сама чем-то схожая с тарелкою этой. А потом садится у окошка и смотрит в сырую байкальскую даль и улыбается, оптимистка.

И я знаю, что по вечерам выходят из домов своих Иван Иванович Иванов и та раздатчица ишницы, и подолгу смотрят, смотрят в смутное небо, куда-то поверх звезд, и встречаются их взгляды в предельной точке мировой высоты, а там, там тихо плывет охваченный блестящими воздухами остров. И на острове том у прозрачной реки стоит замок серебряный, и выходит из замка красавица-принцесса и встречает у порога принца, статного рыцаря на могучем коне. 

 

ПУСТОЕ 

Один человек на все слова, что ему говорили, отвечал одинаково: «Да пустое это».

Например, говорят ему в общественном транспорте:

– Уйдите с прохода, дайте выйти!

А он отвечает:

– Да пустое это!

Тут ему дают пенделя и вылетает он из транспорта вон.

Или, например, покупает один человек в магазине сосиски и кассир ему говорит:

– С вас сто рублей!

А тот одинаково отвечает:

– Да пустое это!

После этого сосиски забирают, а одному человеку снова дают пенделя, и вылетает он из магазина тоже вон.

Так и жил.

И еще к нему во сне явилась толстая баба-мороженщица, а на самом деле это была смерть, и говорит ему:

– Ну все.

А один человек, повернувшись на другой бок, отвечает:

– Да пустое это!

И мороженщица как даст ему пенделя и…

Тут я перечитал про одного человека с самого начала и перестал про него рассказывать, потому что пустое это. 

 

МОТЫЛЕК 

Большой любитель поспать был этот Крякутной. Об этом все знают с детства, из букварей. Еще про это пишет Большая советская энциклопедия в томе 139-м, который от «Крюйсель» до «Муйнак».

Вот уснет Крякутной рано вечером, а потом проснется глубокой ночью, потому что выспался. И лампочка светит не выключенная, а вокруг нее рой мотыльков кружится. Толстых, серых, шуршащих. Некоторые, обжегшись, на Крякутного падают, прямо на лицо. Фу!

Хватает Крякутной хлопалку и давай за мотыльками гоняться! Все стены извозюкает останками несчастных созданий, пока не успокоится.

А потом снова засыпает.

Но во сне является Крякутному Господь наш великий Бог и орет на него грозно и веником его по белу свету гоняет, как мышь вонючую, и в нору сырую загоняет и камнем запирает, что до неба высотой и до моря шириной.  

 

ОТВЕТИЛ 

Мужик один помятый и небритый топал по улице и со всеми здоровался. Аккуратно так, вежливо и тихо. И кто-то проходил мимо, не отвечая, кто-то отводил взгляд в сторону и тоже проходил, а кто-то этого мужика конкретно посылал.

А один человек отчего-то взял и ответил мужику:

– Здравствуй, милый!

Хоть и не знал его совсем.

Мужик потопал дальше и снова:

– Здравствуйте, здравствуйте…

А в ответ ему:

– Да пошел ты.

Тогда вежливый вернулся, разыскал одного человека и взял его за руку, а потом расправил помятые крылья, потому что это был ангел, и поднялся над землей и унес одного человека за небо.

 

ГОРШКИ 

Один человек уснул крепко и ему всю ночь снились какие-то белые ночные горшки, почему белые? Горшки летали по комнате и мешали, а потом из темноты пришла мать одного человека, давно умершая, и взяла его за руку и повела куда-то, а горшки летали и мешались.

– Не оступись, тут дыра, – сказала мать одному человеку, а он, как нарочно, взял и оступился и провалился в эту дыру и проснулся.

А потом весь день повторял сам себе:

– Горшки. Мама. Горшки. 

 

ЗАДУМАЛСЯ 

Тянитолкаев сел на лавочку в парке и задумался.

Сразу оговоримся, что мы не принадлежим к числу тех горе-писателей, которые притворяются, будто знают, о чем думают их персонажи. Мало ли о чем эти персонажи думают? И вообще, думают ли они, когда задумываются? Так что когда вы, читатели, прочитаете в какой-нибудь книжке о том, что Петров там или Сидоров подумали о том и об этом, и так далее, то сразу выбрасывайте эту книжку в окно.

А пока мы тут с вами болтали, у Тянитолкаева украли носки.

Ну натурально, присмотрели в парке задумчивого человека, аккуратно так сняли с него ботинки, потом стянули с ног носки и украли их, а ботинки вернули на то же самое место, то есть на те же самые ноги Тянитолкаева, и даже зашнуровали.

Задумался Тянитолкаев. 

 

СТАНЦИЯ БЕЗОГЛЯДКА 

Ехала электричка и по радио в вагонах объявляли: станция Непудовая. А потом объявляли: станция Квитанция. А потом: станция Тудысюды. И еще: станция Пуп. И станцию Фарфоровые бабы проехала электричка.

А потом объявили: станция Безоглядка. Конечная. Поезд дальше не идет.

И все, не оглядываясь, вышли.

Только один человек остался в вагоне и никуда не глядел и отчего-то молчал.

 

СЧАСТЬЕ 

У одного человека в ботинках постоянно задирались и комкались стельки, оттого он ходил злой на весь мир. Он рассорился с соседями, развелся с женой, уволился с работы и стал выпивать.

А у другого человека на ботинках постоянно развязывались шнурки, и тот тоже ходил злой на весь мир. И с соседями, женой, работой и выпивкой у него вышло то же самое.

И вот как-то встретились один человек с другим человеком и зло посмотрели друг на друга. А потом один человек снял ботинки со скомканными стельками и кинул в другого человека. Но и тот, не будь дураком, стащил с ног свои ботинки с развязанными шнурками и швырнул в первого.

Так и разошлись. Только в одних носках ходить по улицам как-то не того, поэтому пришлось одному человеку надеть чужие ботинки. И вот оно, чудо – стельки не задираются! Одному человеку стало хорошо и весело и он побежал мириться с соседями и сходиться с женой и устраиваться на работу, нисколько не помышляя уже о выпивке.

И другой человек, глядя на первого, напялил чужие ботинки и – вот оно тоже чудо – шнурки не развязались! И тоже побежал другой человек налаживать свою жизнь.

Ну а мы давайте отойдем тихонько в сторону, чтобы не спугнуть хрупкое счастье наших героев.

 

ЕВÓТО 

Крякутной всю ночь во сне промучился от какого-то невнятного слова, которое долбило и долбило его смятенное сознание. Бывают же такие сны.

Утром, очнувшись, он посмотрел на жену и отчетливо выговорил то, что его мучило:

– Евóто!

Жена заскулила и в чем была, а была она в комбинации, полезла в шкаф и захлопнула изнутри дверцу.

Крякутной, не обращая на это внимания, машинально оделся и вышел на улицу.

– Евото, евото…– бормотал он под нос, – евото…

– Евото! – выпалил он школьнику, шагавшему с портфелем в школу.

Тот вздохнул не по-детски, поставил портфель, вытащил из него чернильницу и спрятался в ней всем туловищем, с головой, руками и ногами.

Нисколько этому не удивившись, Крякутной продолжил свой путь.

Евото охватило его мозг. Он произносил это слово про себя, шептал его, потом твердил вслух, потом распевал на все лады, а еще торжественно восклицал.

– Евото! – провозгласил Крякутной полицейским, проезжавшим мимо в просторной полицейской машине, и те мгновенно исчезли в своих нагрудных карманах, а машина, вильнув, заехала в прорезь почтового ящика, что висел на столбе.

– Евото! – услышал профессор, шедший читать лекцию, отчего завернулся в носовой платок и притворился голубем, спящим на асфальте. И громко захрапел для достоверности.

– Евото! – и стайка утренних алкоголиков, вывернув синие ноздри, рассыпалась вокруг лавочки ржавыми десятикопеечными монетами.

– Евото, евото, евото, евото… – и Крякутной не заметил, как вернулся домой.

Жена по-прежнему сидела в шкафу.

Крякутной рассмотрел себя в зеркале и вымолвил:

– Евото.

Лицо его приняло озабоченное выражение. Сильно согнувшись, Крякутной исчез в носке своего левого ботинка. 

 

РЫЦАРЬ 

Один человек был всем хорош, только не умел держать вилку в левой руке. Ну как-то с детства не заладилось. Поэтому дома или где в столовках он ел правой рукой, как все нормальные люди, а вот в торжественных обстановках…

В торжественных обстановках, где нужно держать вилку в левой руке, один человек страдал. В прямом смысле слова. Он попадал себе вилкой то в щеку, то в шею или в ухо, а однажды едва не лишился глаза. Уже врачи скорой помощи узнавали одного человека, когда в очередной раз увозили его с банкета в травмпункт.

Поэтому один человек, отправляясь в торжественную обстановку, брал с собой крышку от кастрюли и защищался ею, будто щитом, от злонамеренной вилки.

А однажды по правую руку от него сидела игривая дама, выпившая шампанского. Наблюдая, как один человек отважно сражается с вилкой, дама ухватилась за него и воскликнула:

– Вы рыцарь!

Один человек пытался вырваться, но безуспешно, и рука его со спасительной крышкой оставалась в цепких объятиях дамы.

В это время вилка с нанизанным на нее куском котлеты возилась одному человеку в грудь и он умер. 

 

НАПИШИТЕ ТЯНИТОЛКАЕВУ ПИСЬМО 

Тянитолкаеву никто не писал писем и от этого ему было немного обидно. Каждое утро, выходя из дома, он аккуратно проверял почтовый ящик, но писем не находил. Только бесплатные газеты и рекламные листки. И Тянитолкаеву снова становилось немного обидно.

А однажды Тянитолкаеву так захотелось получить письмо, что он пришел на почту и спросил:

– Нет ли у вас для меня какого-нибудь письма?

Работники почты пожали плечами, пошарили на полках и протянули Тянитолкаеву затасканный конверт с затертым адресом, в котором можно было разобрать только три последние буквы: …еву.

– Это точно мне! – обрадовался Тянитолкаев.

Но конверт оказался пустым – края его прохудились и письмо, наверное, вывалилось из него.

– Там нет письма, только пустой конверт! – воскликнул Тянитолкаев.

Но работники почты снова пожали плечами и ничего не ответили.

Тянитолкаев отнес конверт домой и положил на стол за солонку. А по утрам брал его в руки и прочитывал буквы: …еву.

– …еву. Да-да, Тянитолкаеву! – соглашался Тянитолкаев и на душе у него теплело. Потом он еще проверял конверт, а вдруг там все-таки завалялось оно, письмо! – но снова ничего не находил. Ему становилось немного обидно и он уходил из дома.

Напишите Тянитолкаеву письмо. 

 

ПТИЦА 

Один человек решил, что он птица, и с утра забирался на дерево и сидел там в ветвях и что-то бормотал и выкрикивал по-птичьи, на высоких тонах. Иногда даже в рифму. Впрочем, никто на него внимания не обращал. И так оно вышло, что однажды этот человек неловко распрямился, чтобы прокричать что-то особенно птичье, и потерял равновесие и упал и разбился. Так и лежал под деревом, раскинув руки, а прохожие обходили его. Один, правда, позвонил куда-то, в скорую или в полицию, и оттуда приехали и увезли этого, птицу. 

 

БОТИНКИ 

Один человек написал в завещании, чтобы после смерти его не хоронили в землю, а оставили одетым и обутым на кровати в квартире, а дверь заперли на все замки и сам дверной проход заложили кирпичами и навсегда ушли. А потом умер.

Родственники прочитали завещание, пожали плечами и сделали, как хотел один человек. Жалко, конечно, было квартиру терять, но куда же деваться.

И когда за дверью перестали возиться с кирпичами и раствором и удалились шаги и хлопнула дверь в подъезде, один человек открыл глаза и, не моргая, громко захохотал. И запрыгал по квартире на одной ноге и на двух, и делал кульбиты и даже прыгал через голову назад. А потом еще бегал по стенам и потолку. И поскольку он был мертвым, ему не хотелось ни есть, ни спать. И глаза его все время были открыты.

– Вот как хорошо я устроился! – восклицал один человек и от удовольствия снова хохотал и снова делал кульбиты.

И так продолжалось довольно долго.

– Впрочем, не полежать ли мне на кровати? – подумал один человек.

Не то чтобы он устал (с чего бы, если мертвый), а просто так, для разнообразия.

И один человек лег на кровать и, наконец, закрыл глаза.

И вместе с одеждой рассыпался в пыль.

Одни ботинки остались.  

 

ЗЛАТОГЛАЗКА 

Тянитолкаев шел по улице и о чем-то думал, а может, и совсем не думал, и на перекрестке повстречал женщину с золотыми глазами. Не в каком-либо переносном, а в прямом смысле слова. И хотя красиво это выглядело, а видеть она ничего не видела, и Тянитолкаев перевел ее через дорогу. И еще потоптался рядом, собираясь сказать ей что-нибудь, но ничего в голову не приходило. А потом на эту голову сел воробей, и Тянитолкаев от удивления забыл про все и про женщину с золотыми глазами тоже и пошел дальше по улице, то ли думая о чем-то, то ли совсем не думая.