ДМИТРИЙ СЕВЕРЮХИН. Из цикла «Сентиментальные уколы».

21.06.2015

СОН О СМЕРТИ

Посмотрев на небо ненароком, вижу неуклюжую ворону, что летит по ветру как-то боком, словно держит чью-то оборону. Тут сухие ветви встали дыбом, ощетинились довольно хищно, демонстрируя нелепым видом что-то вроде знаков пепелища. Я лежу, уткнувшись в корку снега, неуклюже и немного боком, а с высот безоблачного неба ангелы спадают ненароком.

ДРАКИ

Драки совершаются на небесах –

сам я видел такую драку.

Дело было так: нагоняя страх,

надвигался фронт грозового мрака.

Светлых туч армада ушла на юг,

громовые стрелы вослед летели,

поражая души небесных слуг,

оставляя язвы на бледном теле.

Стало трудно дышать, и вставал вопрос

Об утрате слуха и даже зренья.

Север был обнажён, а его форпост

погружён во тьму, потеряв значенье.

На восточном фланге царил бардак,

разрушались планы, сбивались мысли –

наши были в белом и как всегда

прозевали право на первый выстрел.

Не хватало сил для того броска,

что скрепляет дух, окрыляя разум,

но была победа уже близка,

потому что птицы запели разом.

Драки совершаются на небесах,

а земные склоки – лишь только тени,

только тени, тени – увы и ах!

Только лёгкий повод для сожалений.

 

 

КАРИЛЬОН

Бог под землёй, на земле, в крайнем случае, – на Олимпе,

Дьявол же нас наблюдает с высоких небес

и пребывает за всех в повседневной молитве –

именно Дьявол, я вам говорю, а не мелкий бес.

Бог под землёю, он спит рядом с теми, кто больше не дышит –

в виде иконки в гробу на груди мертвеца.

Дьявол же, я говорю вам, велик и безмерно возвышен –

крылья его покрывает заоблачная пыльца.

Дьявол, наверно, следил за моею мальчишечьей просьбой

или, точнее, дилеммой: люблю – не люблю,

и, разрушая сладчайшие Божие козни,

дал мне отведать премного наперченных блюд.

Множество раз я ему приносил заповедную требу

только затем, что всегда не на шутку, чертовски влюблён.

Словно слепой обращал я лицо к погасшему небу,

чтобы услышать невидимых звёзд карильон.

 

 

ВЕНОК ИЗ КОНОПЛИ

Я томился в плену насекомого люда –
простодушных цикад и зелёных стрекоз.
Всё хотелось поверить в какое-то чудо,
например, в телепатию или гипноз.

Или просто подумать о чём-то хорошем,

прижимая к груди голубой сухоцвет, –

например, о счастливо-несбывшемся прошлом

и о тёмном соблазне небудущих лет.

Подчиняясь законам нездешнего ритма,
я украсил чело молодой коноплёй
и пытался пропеть что-то вроде молитвы,
и шептался с пахучей как небо землёй.

 

 

НА МОТИВ ВЕРТИНСКОГО

И когда понесут, и когда понесут окончательно,

и когда понесут, понесут, понесут, понесут,

если сложится так, что уже понесут окончательно –

вы, конечно, verstehen, comprender, anderstood…

В общем, если уже понесут, понесут обязательно,

если точно, что вот понесут, понесут, понесут,

если уж понесут, а ведь вот, понесут обязательно

как навеки пустой, но еще драгоценный сосуд,

так вот, если уже непременно, уже обязательно

понесут, понесут, понесут, понесут, понесут,

до чего же не страшным и даже почти занимательным

будет ваш незадачливый суд-пересуд-самосуд.

 

 

ПУСТОЕ ГНЕЗДО

Литературные фантазии часто раздражают своей неправдоподобностью, тогда как правдивые истории, как правило, лишены внутреннего смысла. Я обычно склонен к сочинительству, но сейчас хочу поведать совершенно правдивую историю, притом со смыслом.

Когда-то мне довелось жить в съемной квартире на окраине города. Прямо перед окнами – рукой подать – маячила узловатая развилка тонкой берёзы, достающей двумя вершинами чуть ли не до крыши девятиэтажного дома.

В этой-то развилке весной две вороны затеяли вить гнездо. Собственно строителем выступала только одна из них, тогда как другая (полагаю, что самец) демонстрировала характер прораба – сев на ветку немного выше, она только присматривала за работой да иногда выразительно кивала головой. Материалом для птиц служили в основном тонкие прутья да клочья распушённой шерсти или пакли, а ещё кусок проволоки в синей изоляции – дань техническому прогрессу.

Постройка долго не ладилась. Нелегко, согласитесь, делать что-либо путное только одной лапой да клювом. Попробуйте, хотя бы, крепко уложить таким образом первый прутик да приладить к нему второй. Однако день ото дня сооружение увеличивалось в размерах, всё надежнее закреплялось в развилке ствола и постепенно приобретало классически ясную форму.

Возня двух ворон за окном скоро стала для меня настолько привычной, что я перестал их замечать и надолго отвлёкся от своих орнитологических наблюдений. Отвлёкся до тех пор, пока в одну из майских ночей не случилась редкая в наших краях буря. Ветряной шторм сопровождался тогда сильной грозой и мощным ливнем, молодые деревья во дворе клонились к земле, теряя ветви и рискуя больше не распрямиться. Моя берёза подвергалась тому же испытанию, моталась из стороны в сторону и отчаянно стучала ветвями в окно, грозя с каждым порывом ветра вторгнуться в моё жилище. Тоскливый треск её ствола я принял было за очередной удар грома, но внезапно открывшийся за окном непривычно пустой пейзаж не оставлял сомнений в случившемся: дерево было повержено – переломлено почти у самого основания.

Утром, выйдя во двор, тихо светившийся в лучах всепрощающего солнца, я созерцал последствия ночного урагана, и, переступая через бурелом ветвей, перемешанных с разлетевшимся повсюду мусором, подошел к убитой берёзе. Воронье гнездо, строительство которого велось на моих глазах, оставалось крепко притороченным к её недвижимому телу. Теперь я мог детально рассмотреть это странное сооружение и с удивлением отметил для себя некоторые необычные детали, например, кусочки цветной бумаги и фольги, которыми было устлано его днище. Главное же, однако, состояло в том, что гнездо было пустым – в нём не было никаких следов пребывания птенцов, не было скорлупы или, хотя бы, просто перьев. Вдумайтесь: гнездо, построенное птичьей парой со столь завидной основательностью и творческим подходом, было совершенно пустым!

Той давней весной я в очередной раз пытался переписать свою судьбу набело. Жизнь хронического неудачника была на переломе, и будущее тревожило своей неопределенностью. Притча о пустом гнезде, явленная мне с назидательностью банальной мелодрамы, казалась дурным предзнаменованием и долго ещё меня угнетала.

Однако воронье предсказание не сбылось.

Позже я вычитал где-то, что вороны имеют привычку делать пустые гнёзда, да не одно, а сразу несколько, размещая их поблизости от основного, в котором и будут высиживаться птенцы. Похожий прием иногда используют военные, создавая ложные цели, с тем, чтобы отвести внимание противника от реальных объектов.

Моё же гнездо тогда, наконец, не оказалось ложным и не осталось пустым.

ЗАБЫТЫЙ ПАРОЛЬ

Однажды, ведя по обыкновению предсонный диалог с самим собою, я обнаружил способность выходить в Интернет самым непосредственным образом – без помощи каких-либо технических устройств. Оказалось, что всё требуемое оборудование имелось у меня прямо в голове, и при необходимости его надлежало только правильно настроить.

Выяснилось, что множество разнообразных знаний, почерпнутых в течение жизни, не стёрлось в памяти, а надёжно хранилось в удаленных резервах мозга. То было бескрайнее море фактов и суждений, когда-либо случайно или преднамеренно подхваченных любопытствующим сознанием из всевозможных источников. Это был дремлющий океан, плаванье по которому требовало изрядного навигационного опыта. Путь к нужному островку пролегал через рифы ложных аксиом, густую дымку иносказаний, многоуровневые перекрёстки противоречивых реплик и агрессивное молчание мёртвых зон. Каждый островок был связан множеством нитей со всеми остальными. Посредством этих нитей они объединялись в архипелаги, которые, в свою очередь, имели разветвлённые горизонтальные связи с соседями и подчинялись вертикальной иерархии.

Теснейшая взаимосвязь всех элементов обеспечивала системе способность к саморазвитию; поиск был максимально оптимизирован, а лакуны моментально заполнялись за счёт привлечения смежных областей и выхода к каким-то внешним, неведомым мне прежде ресурсам. Разрозненные на первый взгляд факты воспринимались теперь в их органической взаимосвязи, что позволяло делать выводы, лежащие за пределами обыденного знания.

Освоившись с новообретённым инструментом, я вскоре смог наслаждаться свободным блужданием по тайным тропам изучавшихся когда-то наук. Я мог теперь свободно рассуждать, например, о планетарной роли фотосинтеза и генетической природе рака, об изяществе гипотезы Тёрстона и несовершенстве лемякинского доказательства теоремы Ферма, мог созерцать в хорошем разрешении картины Маньяско и перечитывать раннего Кривулина. Мобилизовав арсенал аналитических средств, я оказался в двух шагах от разгадки убийства Кеннеди, и у меня почти получилось восстановить оригинальный текст «Слова о Полку Игореве». На запрос «дуэль Пушкина» мне был выдан единственный, но исчерпывающий ответ в духе полицейского протокола с росписью предшествующих событий по месяцам, дням и минутам. Откликом на слово «вианама» стал мой собственный трактат, потерянный когда-то при сбое компьютера. Наконец, случайно уцепившись за слово «имбирь», я получил полтора десятка рецептов изготовления имбирного пива и был весьма разочарован, узнав, что оно не содержит алкоголя.

Тут как раз сухость во рту стала затруднять мне дыхание, что совпало по времени с истерическим криком чайки, возвещавшим утро. Интеллектуальное путешествие подходило к концу, и память о нём мягко растворялась в солнечных бликах. И вот тогда на смену недавнему восторгу пришло отчаяние: я с ужасом понял, что, покидая систему, не потрудился запомнить пароль входа. Теперь же навсегда обречён перебирать молчаливые комбинации знаков, лишённых связей между собою, а значит и смысла.

 Save as PDF
0 Проголосуйте за этого автора как участника конкурса КвадригиГолосовать

Написать ответ

Маленький оркестрик Леонида Пуховского

Поделись в соцсетях

Узнай свой IP-адрес

Узнай свой IP адрес

Постоянная ссылка на результаты проверки сайта на вирусы: http://antivirus-alarm.ru/proverka/?url=quadriga.name%2F