АЛЕКСАНДР ГАЛЬПЕР. Стихи с переводом.

21.06.2015

Translated by
David Pemberton, Igor Satanovsky, Marta Jamiolkowska, and the author.

ГАМЛЕР

Задали Гальперу
В актерской школе монолог Гамлета.
Гальпер выучил, пришел на урок.
Учитель два часа с ним возился.

То в Гальпере мало Гамлета,
То в Гамлете слишком много Гальпера.
И вот в адских муках на свет божий
Вылупился Гамлер,
Принц Датский с водкой и калашом,
В ярмолке, со свинным шашлыком.
Шекспир переворачивается в гробу.

Философское Настроение

Ради чего Бог принес нас на Землю?
Зачем весь этот цирк?
Я, задумавшись, смотрю на это существо,
Уснувшее прямо на полу у меня в офисе.
Оно еще год назад было беспробудным алкашом,
А теперь, после смены пола за счет государства,—
Беспробудная алкоголичка.

Патагонское Танго

Сегодня видел сон про Гитлера,
Удравшего в Аргентину.
Он пьет красный как кровь Мальбек,
Кружится с Евой Браун в танго.

Не мучают кошмары о 50 миллионах
Погибших по его вине в Старом Свете.
Высоко в горах Патагонии не верится,
Что Европа вообще существует.
Здесь воздух кристально чист,
Раз в месяц привозят почту.

Фюрер качается в кресле на крыльце
И смотрит пустыми глазами
Мимо играющих дочек.


Большая Любовь

Услышал сегодня про поэта,
Потерявшего квартиру по большой любви.
Теперь он живет у друзей по диванчикам,

И как ему не намекают,
Что пора и честь знать,
Но и на улицу зимой не выгонишь.

В наш жестокий век волчьего капитализма
Приятно осознавать, что такая любовь еще существует.
«Xoрошо, что не все еще потеряно», —
Думаю я, развалившись на кровати
В собственной квартире.


На Смерть Кузьминского

Один друг мне сказал, что
Поминки по Кузьминскому должны быть
С водкой из горла и килькой
На детской площадке,
Где Костя выгуливал своих борзых.

Другой — что в русском ресторане на Брайтоне.
Уж Кузьминский-то был точно имперцем и ватником.
Обвязать портрет георгиевской ленточкой!

Третий утверждал, что Костя любил Украину,
Писал стихи на украинском,
Ненавидел Путина и ФСБ.
В украинской корчме надо помянуть
С горилкой и салом.

Четвертый доказывал, что Костя вообще плевал на политику.
Такой гурман! Любитель устриц и молоденьких женщин!
Такого надо провожать в хорошем французском ресторане.

И тут я понял, что у каждого свой Кузьминский,
Как-будто никакого Кузьминского не было.

Было увеличительное стекло,
Разжигающее огонь любой души в сто раз.
Теперь этот телескоп уже сам на небесах:
Бегает с саблей за Эмили Дикинсон,
Спускает борзых на Ахматову,
Пьет литрами водку с Довлатовым,
Ругается с Бродским.

Детская Молитва

Лет в четырнадцать я просил Бога:

«Дай мне силы посвятить всего себя искусству,

Чтобы никакие девушки и тусовки не отвлекали!»

Бог внял молитвам и послал дурака в эмиграцию.

Изгнание из Рая

Когда-то судьба забросила меня

Без копейки денег

На затерянный в Тихом Океане остров Мауи.

Я спал на диком пляже,

В волосах поселился золотой песок,

Умывался изумрудно-чистой водой,

Нырял каждое утро и здоровался

С крабами и черепахами.

Пестрые рыбки были моим цветным телевизором.

Теплыми вечерами я говорил «Спокойной Ночи»

Пыхтящему рядом на горе вулкану,

Питался не фаст-фудом,

А чудесными фруктами что росли на деревьях,

Но Рай серьезно портили аборигены.

Они меня там сто лет ждали

И хотели убить.

Я не был толстосумом из дорогой гостиницы.

Я был другого цвета, разреза глаз,

Бледнолицый оккупант с Большой Земли.

И я сбежал назад к небоскребам

Закрывающим солнце,

К грязной подземке с крысами,

От одних убийц к другим.

GHAMLER

Galper was assigned Hamlet’s monologue

in acting class.

He worked really hard on it.

Still, the teacher tortured him for two hours.

There was either too little Hamlet in Galper

or too much Galper in Hamlet.

And so, wretchedness unleashed,

GHAMLER was born.

The Prince of Denmark in yarmulke, with AK-47,

washing down pork shish-kebab with vodka.

Shakespeare turns in his grave.

In the Mood for Philosophy

Why did God put us on Еarth?

What is this circus all about?

— I wonder, looking at this creature

that fell asleep on my office floor.

A year ago, he was Boozer Jo.

Now, after a government-paid sex change,

she is Tipsy Joan.

Patagonian Tango

I had a dream

of Hitler escaping to Argentina.

He savours blood-red Malbec,

tangos with Eva Braun.

He sleeps just fine, no nightmares

about 50 million dead in the Old World.

High in the Andes it’s hard to believe

Europe exists at all.

The air is crisp and clean.

The mail arrives monthly.

He rocks in his chair on the veranda,

empty-eyed, watching past

his playing daughters.

The Great Love

I’ve heard about a poet

who gave up his rent-controlled apartment

to follow the love of his life to Europe.

Now he’s a couch-surfer in New York,

abusing his friends’ hospitality.

Nobody has a heart to kick

the poor soul out in the middle of winter.

And I am reflecting on how good it is to know

that such a great love still exists

in our cruel times of predatory capitalism,

that some things are not lost,

as I am lying in a warm bed

in my cozy apartment.

On Kostya’s Kuzminsky’s Death

One friend told me that

the wake for Kuzminsky should include vodka drunk straight from the bottle with pickles alone.

It should take place on the children’s playground

where Kostya used to walk his Russian hounds.

Another friend insisted that a Russian restaurant on Brighton Beach is the place to go.

Kuzminsky was a true Russian imperialist.

Drape his portrait with a Russian flag!

The third claimed that Kostya loved Ukraine,

wrote a few poems in Ukrainian,

hated Putin and KGB.

We should commemorate Kostya at the Ukrainian korchma over horilka and salo.

The fourth friend declared that Kuzminsky didn’t give a damn about politics.

He was a real foodie. Loved oysters and young women!

We should hold a wake at the three-Michelin-stars French restaurant.

Everyone had their own Kostya Kuzminsky in mind,

but who was he, really?

Perhaps a magnifying glass,

increasing the fire of imagination tenfold.

Now, this telescope himself populates the starry sky:

chases Emily Dickinson with a cossack sabre,

unleashes his borzoi on Akhmatova,

drinks vodka with Dovlatov,

exchanges insults with Brodsky.

The Child’s Prayer

When I was fourteen, I asked God

to give me the strength to wholly

dedicate myself to art,

so that neither girls, nor parties

would distract me from my path.

God heard my prayers,

and turned this fool into a penniless emigre.

Expelled from Paradise

Once upon a time

destiny left me penniless

on an island lost in the Pacific.

A wild, secluded beach was my bed.

My hair was anointed with golden sand

and I washed with virgin water.

I started every morning with a dive,

and said “Hello” to lobsters and turtles.

Tropical fish was my color TV.

I watched the sunset and wished a

good night to the smoldering volcano.

Instead of fast food I ate

luscious fruit plucked from trees.

But Paradise was spoiled by the natives.

They detested me.

They wanted to kill me.

I wasn’t some big wallet staying in a ritzy hotel

and didn’t look like a native either,

a pale-skinned invader from the continent.

So I escaped back to the

sun-blotting skyscrapers,

dirty rat-infested subway,

from one murderous lot to another.

 Адские Сказки

Когда Ненависти исполнилось сто лет,

Ее забрали в дом престарелых,

Где регулярно ставили клизму

И вывозили в коляске на балкон.

Ненависть смотрела на бушующий океан,

Набегающие волны, и щурилась от солнца,

Напрасно дожидаясь, когда позвонит

Неблагодарное Зло.

The Tales from Hell

When Hate turned 100 years old,

she was taken to a nursing home

where she was given regular enemas

and wheeled to the balcony.

She gazed at the turbulent ocean

and crashing waves, squinted her eyes

from the sun, waited in a vain

for a call from Ungrateful Evil.

 Save as PDF
0 Проголосуйте за этого автора как участника конкурса КвадригиГолосовать

Написать ответ

Маленький оркестрик Леонида Пуховского

Поделись в соцсетях

Узнай свой IP-адрес

Узнай свой IP адрес

Постоянная ссылка на результаты проверки сайта на вирусы: http://antivirus-alarm.ru/proverka/?url=quadriga.name%2F