ДМИТРИЙ АНИКИН. Дмитрий Донской

1
Малого мальца
оставили, огольца,
на большой Москве,
во главе.
Шепот вокруг него,
кто чего
думает: «Вот поверь,
что этот удержит Тверь,
присмирит Рязань;
дело-то наше дрянь –
расползется земля
прочь, врозь от Кремля!»

2
Этот город – всем городам
город,
вдыхает в своих князей
власть, силу.

Новый Иерусалим
встанет в стенах белых,
Новый Иерихон
стены свои рухнет!

Этот город сам по себе
стольный,
вырос среди лесов, топей –
твердь, камень.

Новый Иерихон
стены свои рухнет.
Новый Иерусалим
встанет в стенах красных.

3
Это место строит, созидает,
камни движет, людям путь-дороги
к центру, к топи, к городу сдвигает,
взоры тянет и торопит ноги.

Кто мы этой власти, этой силе?
Чернь земли и, даже если князи,
прах и пепел, имена забыли
в вещей тьме, налипшей вящей грязи.

4
А в церквах-то наших благолепие – дым да звон,
а в церквах-то наших покаяние – плач да стон,
а на площади, в городе, враг наш преткнулся чтоб,
а богатый, повапленный, каменный ставлен гроб.

Хитер господин митрополит Алексей,
самого Иуду заставляет служить нам,
присяги разрешает: ко благу предать,
если предаться Москве, всем ее властям!

А в мошнах-то наших копейке чего бы не стать рублем,
а в домах-то наших тишь-гладь, даже смерть – потом,
а тянем русскую землю, как скатерть-плат со стола,
а станет пустой, неузорчатой ткань, как была.

Хитер господин митрополит Алексей,
ведет наш корабль по тяжолым, большим водАм,
по Руси, подминая текучий, живучий народ,
подчиняя Москве, всем ее властям!

5
И выходит из города тот, кому
нечем, незачем здесь дышать,
на просторе русском ему нищать,
а не строить вечную град-тюрьму,
а не слушать стон в свою честь от тех,
кого слышать, ушедшему, смех да грех.

– Камо грядеши?
– Прах отрясаю!
Босый да пеший –
к русскому раю.

6
Ходят вокруг нас, лепечут:
не та, не та Москва нынче –
не в возрасте, не в уму, не в силе,
гляди и жди – вот сейчас рухнет!
Зря волнуются, зря колдуют.

7
Всю силу мы
возьмем! Честной,
где денег тьмы,
тряхнем мошной.

Закон Орды
Москву вознес!
Рублей пуды –
в корм! Город рос.

За верность хан
дает кусок –
соседних стран,
морей глоток.

Наш герб – ярлык,
наш темен князь:
змеён язык,
во рту двоясь.

Там – червь и раб,
навек смирён.
Здесь – прав, не слаб
попрать закон!

8
Не ходи, Митя, на Куликово поле,
не бунтуй, русак, против законной власти,
не ищи себе свободы да вольной воли!
Бойся, что другие на тебя раззявят пасти!

Чем сильней орда, тем Руси покойней,
вся страна согнута, как раз под иго!
Изойдемся кровью в гражданских войнах
ради на вершок – а не больше! – сдвига.

***
Тягостна ли нам эта жуть единства?
Стыд глаза не выест. И только вера
еще помнит силу своих проклятий!
А не вся-то власть есть пошла от Бога,
а не всякой кровью грех лить на землю.
Выводи нас, князь, на своих поганых.

9
Схватились – славы, смерти нахватались.
Благословились. И Господь за нас:
засадный полк укрыл своею тьмой
до времени. И хлынули хоругви
по воздуху…

***
Какая-то убогая реальность,
насмешливая русская история,
где от побед нам пьяно, тошно, плохо,
а в битом поражении изыскиваем
какие-то несбыточные выгоды…

10
Посерьезнела, отяжелела, усилилась
русская беда.
Грозил мизерабль, самозванец, авантюрист –
теперь не то,
не равные о дележе тягаются супостаты,
но Орда сама,
зная главное свое, настоящее, поднялась
и на нас пошла.

11
Москву
жги, Тохтамыш!
То, что спалишь,
заново встанет,
всяких притянет!

Что нас жалеть,
тех, кому смерть,
прах, – москвичи
в Кремле, в печи!

***
Орда
в многих кровях
смоет стыд, страх –
пеплы остудит,
Родиной будет

одной на всех!
Что же мы грех –
на брата брат –
так и казнят!

12
Москва!..
Страна!..
Россия!..

А не людьми сильна! Какой-то низшей,
хтонической, болотною, некошной –
той силой,
которой смерть и горе только снедь,
чтоб чавкать, чтоб растеть да матереть.

13
В чем тут наша выгода в пожаре? –
В несвободе дальше, в большей дани,
в общей силе доля, в вечной сваре,
в черной степи наш удел наследный!

Перетянем власть их, правду, злобу –
все мы тут потомки, чингизиды,
жадные захватчики, утроба
новых просит, ждет себе пришельцев.

***
Белою стеною отделиться
от приблудной, кочевой стихии
было время, но Москва впустила
тех, кто станет ей большой Россией.
Настоящее, навечно иго.

14
Перетянем в мать-Москву
блядь-татарву!
Будет наша старАя
сильней их Сарая!

Встанет твердь-орда,
кочевать прочь куда? –
Пуп твой, земля,
там, где спуд Кремля.

1 Проголосуйте за этого автора как участника конкурса КвадригиГолосоватьГолосовать