ХАНОХ ДАШЕВСКИЙ. Еврейские поэты
Хаим Нахман Бялик (1873 – 1934)
КОГДА УВИДИШЬ, ЧТО НАПРАСНО…
Когда увидишь, что напрасно
Я плачу, небо призывая,
Как будто о стране прекрасной,
Как будто об утрате рая,
И потому скорблю в теснине,
Что не нашёл я дол просторный –
Не сетуй, что в беде я ныне:
Была слеза моя притворной.
И если видишь, что подняться
Хочу я по свирепым кручам,
Иль на коне степном помчаться,
Иль херувимом стать могучим,
И если мощь десницы Бога
Возжажду я – как камни в поле
Желанья эти, так их много,
Но все они – слова, не боле.
И над толпой, всегда спешащей,
Над суетою поколенья,
Cмех неба слышится всё чаще
Cквозь звуки ангельского пенья.
Но есть слеза, что наготове
В глубинах сердца я скрываю;
Я ту слезу, как сгусток крови,
С голодным воплем вырываю.
Пока не буду прочь ногою
Отброшен, словно пёс гонимый, –
И кто заплачет надо мною
Из тысяч проходящих мимо.
ПРОШЛОГОДНИЕ СТЕБЛИ
Всё ещё шелестят стебли роз прошлогодних, и к сердцу
Твоему приникают.
Но взгляни, дорогая! Cнова листья весеннего сада
Под лучами сверкают.
Снова вскопаны клумбы. Подожди, скоро запах цветенья
Разнесётся по саду;
Не пройдёт и весна – будет в розах весь сад, и побеги
Обовьют всю ограду.
И садовник придёт, и ряды за рядами деревья
Обойдёт, подстригая;
И зачахшие было, распрямятся стволы их, и снова
Оживут, дорогая.
Слышишь, ветер приносит, словно чудный бальзам благовонный,
Аромат насаждений;
Так сады зацветают, и звенят каждой новою ветвью,
Сок черпая весенний.
А под вечер придёт дочь садовника, ножниц отцовских
Все следы подбирая;
И уже этой ночью на костре прошлогодние стебли
Пеплом станут, сгорая.
НА ЗАКАТЕ
В грустный час предвечерний подойди, дорогая,
И за шею рукою
Обнимая меня, и ко мне приникая,
У окна встань со мною.
И откроется пламя бесконечной зарницы
Нашим жаждущим взорам,
И мечты устремятся, будто вольные птицы,
К золотистым озёрам.
Полетят и исчезнут за багряной грядою,
Словно голубь с голубкой,
Где-то в пурпурном блеске, рядом с яркой звездою
Ослепительно-хрупкой.
Там миры наших грёз, золотые долины
Далеко во Вселенной;
Из-за них наша жизнь стала игом чужбины,
Стала вечной геенной.
Те миры нас манили, как во мраке изгнанья
Свет отчизны желанной,
И мерцали чуть видно, словно в знак состраданья,
Тусклой ночью туманной.
И как розы в пустыне, вянем мы одиноко,
Лишь друг другу отрада;
И всё ищем звезды отраженье далёкой
В бездне нашего ада.
Шаул Черниховский (1875 – 1943)
ИЗ БАЛЛАД ВОРМСА
«Он здесь, он здесь! Явился он:
Великий мор людской!» –
Вещает колокольный звон
На башне городской.
«Он здесь, он здесь! Он у ворот,
Могуч, неумолим!» –
Лачуги и дома господ
Открыты перед ним.
«Он здесь! Снимает урожай!
Его ужасен след!» –
Наверно, вымрет скоро край,
А в гетто мёртвых нет!
По городам, по деревням
Смятенье, плач и стон.
Здесь правит смерть! Лишь в гетто – там
Не видно похорон.
Вещает колокол, гудит
И по ночам, и днём.
И только в гетто – чернь твердит –
Никто не умер в нём.
Что скажут рыцарь и монах
В ответ на глас молвы?
Мрачнеют лица. В гетто – страх
От шороха листвы.
Дрожат и ждут… Судьба лиха…
Вдруг радость: наконец
Есть мёртвый в гетто! Ха-ха-ха!
Благословен Творец!
И гулко, чётко, не спеша,
Ну точно напоказ,
Хевра шагает кадиша*:
Глядите, смерть у нас!
Не торговать, не на базар:
С сияющим лицом
Как дорогой везут товар
Носилки с мертвецом.
Вчера поднять не смели взор,
И вот – благая весть!
Смотрите, люди: чёрный мор
И у евреев есть!
Но жалко, колокола нет,
И башни нет у нас.
И возглашает на весь свет:
«Есть в гетто смерть!» – парнас**.
* Хевра кадиша – еврейское похоронное братство.
** Парнас – глава еврейской общины.
