АЛЕКСАНДР ГАЛЬПЕР. Мой друг Эдик
Люди! Ау!
Со мной, кроме уголовников и наркоманов, на работе никто не хочет встречаться. Ни девушки, ни друзья, ни родственники. Все боятся. Оправдываются, что жить хотят. Только верный друг и алкоголик Эдик сказал:
“Я ничего не боюсь! Приезжай хоть прямо сейчас. Бери галлон(1) водки! Закуски не надо!”
Тут уже испугался я. Я тоже хочу жить.
1 Американский галлон — 3.7 литра
Не время сейчас
Прихожу в бар на День Рождение знакомой. Там мой друг Эдик. Говорю:
“Эдя! Какой у меня для тебя новый анекдот есть. Упадешь!”
Эдик на меня посмотрел сурово:
“Потом расскажешь. Не время сейчас! Я здесь на работе!”
Я опешил. Эдик направился к блондинке, сидящей в углу:
— О, Сонечка! Сколько лет, сколько зим! Мы лет пять не виделись! Я о тебе столько вспоминал.
— Да ты, дамский угодник, за это время, наверное, уже десять раз женился и развелся.
— Да нет. Я все время о тебе думал!”
Эдик садится рядом. Они разговаривают минут 15. Видно, что он ее уговаривает. Они надевают оба пальто и выходят. Через пять минут мой друг возвращается один расстроенный. Снимает пальто и, как орел в поисках добычи, опять осматривает бар. Видит знакомую брюнетку и бежит к ней:
— O, Юлечка! Сколько лет, сколько зим! Мы лет пять не виделись! Я о тебе столько вспоминал.
— Да ты, дамский угодник, за это время, наверное, уже десять раз женился и развелся.
— Да нет. Я все время о тебе думал!”
Лучший способ.
После расставания с Алиной не хотелось жить. Видя мое плачевное состояние ближайшие друзья, высокий красавец-плейбой Эдик и его герлфренд Лена, взяли меня с собой на русский музыкальный фестиваль в горы на границе с Канадой. Лена вела машину. Я в пути разрыдался и рассказывал, как любил Алину, и мы с Эдиком выпили уже полбутылки водки из горла. Боль внутри немного поутихла. Мы остановились на бензозаправке. Лена пошла в туалет. Я вылез из машины и осмотрелся вокруг. Горы. Темнеет. Снег. В Нью-Йорке в этом году мы так и не увидели снега. Выпал и растаял через час. А мне так не хватает настоящей зимы. Я хочу прыгнуть и утонуть в сугробе и никогда оттуда не вылезать. Набрать полные легкие снега и задохнуться. Зима — это то, что мне сейчас нужно. Какие все-таки у меня замечательные друзья. Эдик затянулся сигаретой и успокоил:
— Старик! Ты поступил откровенно глупо и опрометчиво. Ну, не работало это с Алиной, вы друг друга мучили, все время ругались. Кто-то должен был взять инициативу и прекратить этот ужас. Если бы ты был умным евреем, ты бы помалкивал в тряпочку со всем, что тебя в ней не устраивало, трахал ее и искал другую. Надо мягче работать, не уходить, а перескакивать. Чтобы не было этого периода без секса. Я не представляю, как можно день провести без секса. Я вот сейчас еду дальше закидывать удочки.
— Так ты же с Леной! Она же такая классная! Любит тебя так. Тебе все завидуют!
— Да, но мне надо еще. Мне одной мало.
— Ну так надо было одному ехать. Как ты при ней будешь цеплять?
— Ну, а как бы мы в эту горную жопу доехали. У меня машины нет. Кроме того, мне надо гарантированный секс каждую ночь.
— Ну, могли бы взять в аренду машину. Ну, дорого, конечно. Скорее всего бы, обломались ехать вообще.
— А я о чем!
— Ну, гляди. Эдик! Ты мой друг. Ты пытаешься наебать еврейскую женщину. Это еще никогда ни у кого не получалась. Ни у Адама, ни у Моисея. Это не мог сделать никто и после них! Гнев еврейской женщины будет ужасен!
————————————
Я осмотрел свой номер. Гостиница была на вершине горы и балкон выходил прямо в едва различимую в темноте пропасть. Красиво! Эдик не продумал этот вопрос явно. Он не понимает, в каком я состоянии? Но странно: пропасть рядом успокаивала нервы. Разбежаться и прыгнуть? Придет ли Алина на мои похороны или скажет, что она всегда знала, что я псих и не придет? Вначале все-таки надо пойти на концерт. Кто знает. Может, бог хочет мне дать шанс. Эдик с Леной в соседнем номере производили какие-то шумы? Трахаются? Я прислушался. Ругались. Эдик хотел еще заправиться перед концертом. Лена возражала. Я вышел на балкон. Дикий холод. Тишина. О боже, как мне была нужна эта поездка. Если бы я сейчас сидел дома и смотрел в потолок… Я вошел в свой фб и разблокировал Алину. Начал писать ей месседж. Потом стер и опять заблокировал. Чего писать? Мы несовместимы! Ни она, ни я не можем себя изменить. Зачем друг друга мучать? Это тупик. Я не могу с ней и не могу без нее. Жизнь дана для радости и счастья! Откуда эта боль? Человек рожден, как говорится, для счастья. Принял душ, переоделся и спустился вниз на фестиваль.
——————————————
Концерт какой-то ужасной рок-группы. Час ночи. До концерта был открытый микрофон, и я даже прочел свои стихи. Мне хлопали! Теперь интимный полумрак. Все в доску пьяные танцуют. Сижу и болтаю за барной стойкой с Клавой из Калуги. Десять лет назад она познакомилась по интернету с бедным американским фермером, живущим где-то здесь в глуши. Вышла за него замуж и уехала в Америку. И вот, муж год назад умер от цирроза печени. Осталась с дочкой Дашей. Что она, калужская красавиц, здесь в американской глуши делает? А куда возвращаться? Здесь родственники мужа как-то финансово помогают. Клава нашла в интернете этот русский фестиваль. Я ей рассказал о своей неудавшейся личной жизни. Плакались друг другу вовсю. Я положил Клаве руку на руку.
—————————————————————
Лена сидела в отдалении одна и хищно наблюдала, как Эдик, как орел на вершине, танцует уже полчаса с другой девушкой. Вдруг Лена как заорет:
«Подлец и мразь! Я все видела! Ты ей только что палец в пизду засунул. Пошел к черту! Я тебя знать больше не хочу!», и побежала рыдая к выходу. Я, пьяный, сразу даже не сообразил, что произошло. Через пять минут я увидел в окно, как Ленина машина промчалась и исчезла в ночи. Бля!!! Как мы вернемся из этой горной жопы? Мы здесь останемся навсегда! Я извинился перед Клавой и подбежал к Эдику. Взял его под руку и оттянул от партнерши. Он был никакой совершенно и вообще не понимал, что происходит, и даже где он:
— Эдик! Ты совсем охуел. Суешь свои пальцы, а Лена рядом.
— Да пошла она… А что? А что..? Что я такого собственно сделал?
— Как мы вернемся, идиот? Быстро назад в номер и звонить извиняться.
— Ой, извини. Да я об этом не подумал. Помоги мне дойти до номера.»
Я потянул Эдика. Через пару шагов он полностью откололся и стал сползать вниз. Бля, алкаш, сколько он в номере выпил? И, наверное, сюда свое тоже пронес. Что мне делать с этой тушей? Тут неожиданно подскочила Клава и взяла его под другую руку. Когда мы тянули Эдика мимо гостиничного консьержа, то он сухо проинформировал:
“Вашего номера больше нет. Девушка только что выписалась и уехала.”
Эдик счастливо храпел у меня на плече и улыбался. Видимо, его рука была еще в трусах у той девушки, с которой он танцевал. Мы с Клавой затянули его ко мне в номер, бросили на кровать и вышли на балкон. Я устало закурил:
“Ну вот! У меня больше нет кровати, где спать, у меня больше нет машины, чтобы отсюда выбраться. И это должен был быть выходной, когда я отхожу от разрыва со своей любимой. Когда я забываю о самоубийстве. Просто великолепно! Самый лучший способ, чтобы забыть! Клава взяла мою руку:
“- Может, поедем ко мне. Я тут всего в часе езды.
— Поехали.”
Я взял в номере свои вещи на всякий случай. Что я знаю о Клаве? Еще два часа назад я не подозревал, что она вообще существует. Если там, куда она меня везет ночью по горам, меня убьют и съедят — значит оно и к лучшему. Я так больше не могу. Будь, что будет! Столько боли! Я оставил гостиничную карточку на столе, чтобы Эдик мог входить и выходить и пошел за Клавой к ее машине.
——————————————————
Я проснулся от того, что кто-то дергал мою руку, свесившуюся с кровати в 8 утра. Я открыл глаза. Клава сопела у меня на груди. Маленькая девочка с детской книжкой на русском стояла рядом:
“Меня зовут Даша. Мне шесть лет. Прочитай мне сказку.»
Я приподнялся и стал ей читать “Три поросёнка». Даша села на пол и внимательно слушала, открыв большие голубые глаза.
———-
2 часа дня. Я оделся и вышел на крыльцо. Куда это судьба меня занесла? Совсем уж высоко. Воздух другой. Леса, метровые сугробы. Я сел в кресло-качалку. В природе, может, спасение, как говорил Толстой! В возвращении к природе! Что ее муж здесь выращивал? Марихуану?
——————————————————-
На следующий день рано утром Клава подвезла меня к автобусной остановке. Мне предстояло трястись до Нью-Йорка семь часов. Где я? Где Эдик? Добрался ли он домой в Нью-Йорк? Не переживают ли они, где я? Чего я никому ничего не сказал. Просто исчез из гостиницы. Я поцеловал Клаву на прощание.
«- Спасибо. Все было замечательно. Приезжай ко мне в следующие выходные в Нью-Йорк. У тебя есть мой телефон, фейсбук. Пойдем в русский книжный на Брайтон-Бич и Даше еще книжек на русском купим.
Посмотрим. Ты видишь: у меня тут хозяйство, дети. Если получится.»
Я зашел в автобус, сел в кресло и провалился в сон.
——————————————————————————
Маурицио
Эдик меня всегда спасал после моих любовных катастроф. Я звонил, и он был тут как тут. Его осознанный (или не очень осознанный) метод был – клин клином вышибать. Как ровно год назад, когда после очередной моей романтической трагедии, мы застряли пьяные в зимних ночных горах. Нас там бросила разъяренная девушка Эдика, когда узнала о его измене. Я тут был ни при чем, но попал под раздачу. То есть под снег и мороз. Трудно думать о самоубийстве, если зуб на зуб не попадает и ног не чувствуешь. Самоубийство, кажется полностью абсурдным занятием. Когда мы под утро добрались пешком до остановки и сели в автобус, я был уже точно и четко уверен, что хочу жить.
Эдик позвонил и сказал, что он подойдет к моей работе к шести, и мы пойдем на квартирник где-то на бруклинском отшибе, где будет читать одна красивая, подающая большие надежды, русская поэтесса. Красивая? Подающая надежды? А до шести он будет на дегустации новых итальянских вин. Я не предал этому значения. И это было ошибкой.
Я вышел с работы и у проходной увидел, что Эдика придерживает высокий, с бородкой, интеллигентный человек. Мой друг пробормотал заплетающимся языком:
– Это Маурицио. Я с ним познакомился на дегустации. Он привез из Северной Италии новые модные вина в Нью-Йорк. Марик мне бесплатно наливал. Он теперь мой ближайший друг. Не то что ты. Уже год не можешь ко мне прийти с бутылкой водки. Я тебе нужен только когда тебя женщины бросают.
Я повел скорее их от своей проходной. Тут же моя госработа все же. Мы зашли в зимний парк. Маурицио достал из сумки бутылку со своей винодельни.
– Я с детства работаю на нашей семейной винодельне. Я привык быть на природе. Я бы не смог жить в городе.
Он тут же достал сырок, и непонятно откуда взялись ножик, бокалы и тарелка. Мы выпили. Эдик уснул у Маурицио на плече. Итальянец засмотрелся на небоскребы:
– Мне 26 лет, и я никогда не жил в городе. Я не могу представить себя без моей винодельни. Я там каждую веточку знаю. А вот «Монтепульчано», которое мы выращиваем. Недавно победило на дегустации. 100 долларов бутылка. Но вы мои первые нью-йоркские друзья. Вам бесплатно.
Мы докончили вторую бутылку и поехали на чтение. Маурицио сказал, что еще никогда в жизни не видел русских женщин, но много о них слышал. Мы притянули под руки Эдика на чтение. Хозяйка затянула Эдю на кухню и взяла за шкирку:
– Ты зачем притащил этого итальянца, алкаш? Сейчас везде в Италии коронавирус! Ты хочешь нас всех заразить?
– Марик хороший! Он мне вино наливал на дегустации бесплатно! У него нет коронавируса!
Хозяйка дома вышла в гостиную и застыла, поглядывая на итальянца. Маурицио сидел в первом ряду, жадно слушал и смотрел на красивую русскую поэтессу, ловил ее каждое слово, хотя и не понимал по-русски. Поэтесса была действительно классная. Надо познакомиться поближе. Еще здесь была пара знакомых девушек. Хозяйка остановила чтения:
– Маурицио! Мы все любим Италию и итальянцев, но сейчас там вспышка коронавируса.
– Да я живу на винодельне и никого не вижу.
– Ну, все равно ты понимаешь – у меня много гостей. Я переживаю.
– У меня есть справка от врача. Это мой папа. У него своя клиника. Он знал, что ко всем итальянцам будет другое отношение.
Хозяйка повернулась к Эдику:
– Быстро забирай его назад.
Но Эдик уже на диване храпел. Провожатый он был никакой. Хозяйка посмотрела на Маурицио:
– Извини, друг. Тебе надо идти.
– Но как я найду дорогу домой? Это мой второй день в Нью-Йорке.
– Меня не волнует! Зачем ты вообще пришел на русскоязычное чтение?
Я не выдержал и тоже стал надевать пальто:
– Провожу до метро и вернусь.
Одна из девушек прыснула на русском:
– Только не целуйся с ним. А то подхватишь коронавирус!
Мы вышли с Маурицио, пошли к метро по замерзшей улице. Что я делаю на этой зимней улице, когда там остались такие девушки литературные? По глазам Маурицио было видно, что он влюбился в русскую поэтессу. Он посмотрел на меня чуть не плача:
– Алекс! Мне так грустно! Чего меня оттуда выгнали? Что я такого сделал? Я хотел поставить для всех на стол эту благородную бутылку. Давай теперь вдвоем ее выпьем. «Бароло» за тыщу пятьсот долларов.
Мы зашли в парк и сели на детской площадке. Опять, как по мановению волшебной палочки, появились тарелки, чистые бокалы, сыр. Маурицио произнес первый тост:
– За красивых русских женщин!
Вино было сказочное. Рай! Уже третья бутылка сегодня получалась. И водочки я успел тяпнуть в квартире. Я понял, что туда, назад к этим красивым русским женщинам, я уже сегодня не попаду.
