ВЛАДИМИР ДЮКОВ. Чудесный город мой…

05.04.2020

ВЛАДИМИР ЛАПЕНКОВ представляет:

проза андеграунда, эпохи «Сайгона» и позднего соц-арта.

 

Повесть Владимира Дюкова «Петербургская поэма» из книги «Петербургские фантазии» (по рукописям 80-х гг.), изданной за счет автора («Нестор-История». СПБ., 2010). К вящему сожалению, текст не попал в сборник «Сумерки Сайгона» (даже во второе издание), но не по вине автора.

              Может быть, творчество В. Дюкова (поэта, прозаика и художника) и не произведет впечатления чего-то совершенно неординарного и уникального, но книга и была задумана как очередная реплика в рамках традиции петербургского «магического реализма», традиции, идущей от Гоголя до А. Белого, и от А. Грина до Е. Звягина и Б. Кудрякова. В то время, когда повесть писалась, многие имена представителей т.н. «Второй культуры» были еще на слуху у питерской интеллигенции, поэтому были заменены автором псевдонимами. Сегодня уже и сами их имена подзабыты, но, тем не менее, следует, на мой взгляд, привести некоторые расшифровки: «Учитель» — Соснора, «Беломордов» — Кривулин, «Бесовский» — Нестеровский, «Герман Трепов» — Герман Григорьев (йог, поэт, драматург и профессиональный бомж; его рукописи уже на подходе), ну а поэта «Мустафу Шалите» можно, по-моему, и не представлять в силу прозрачности имени.

Петербург

1986

 

Кто не знает Ликерный бульвар? Ликерный бульвар знает любой Абрау-Дюрсовец и охотно расскажет, как и где найти его, потому что бульвар этот пользуется большой и заслуженной любовью у добрых жителей великого и прекрасного города Абрау-Дюрсо.

Ликерный бульвар находится как раз между проспектом имени Красного Портвейна и улицей Стрелецкого-Горького.

Редкий человек, проходя по проспекту Красного Портвейна или улице Стрелецкого-Горького, не свернет на Ликерный бульвар. Да уж ежели и не свернет, то потом непременно пожалеет об этом и непременно же вернется, чтобы все равно свернуть на знаменитый и очаровательный Ликерный бульвар.

И если кто-то, не дай Бог, скажет, что улица Бормотухи, пробегающая мелкой ухабистой рысцой параллельно Ликерному бульвару, ничем не хуже последнего, плюньте такому отчаянному лгуну в бесстыжие его бельма, потому что никак не может быть улица какого-то там Бормотухи лучше, чем славный Ликерный бульвар.

И улица Ркацители и Алиготе, и даже Фетяска никуда не годятся в сравнении с сиятельнейшим Ликерным бульваром.

Вот разве что Малая Аперитивная! Да и то, дрянь — эта Малая Аперитивная. Не утруждайте вы ног своих для изучения ерундовой сей уличенки, а пойдемте-ка скорее на чудеснейший Ликерный бульвар.

Щуря глаза, оберегая зрение свое от ослепительнейшей красы райского сего уголка, входите вы словно в сказку, словно на театральную сцену, ярко освещенную волшебными лучами и, онемевшие от восторга, застываете, уже навсегда покоренные, уже словно пронзенные тысячью стрел, посланных Амуром, жестоким крылатым негодяем.

Прекрасно одетые, неспешно и гордо фланируют тут все красавицы Сиреневого района. Да что там Сиреневого? Тут и с Виноградного, и даже с далекого Абрикосового. Короче, весь цвет, да просто все славные жители чудеснейшего из городов собрались на Ликерном бульваре.

Тут вам не встретится ни одной гражданки — только дамы. Кружевные виньетки каштановых волос обрамляют тонкие лица. Тонкие улыбки, тонкие талии. Ни одной гражданки. Одни дамы.

Здесь же — блестящие кавалеры.

В Вермутском тупичке таятся маленькие веселые тролли.

Милейший народ в городе Абрау-Дюрсо.

В роскошном парке «Мускат», среди чудных бутылочных деревьев, источающих сложный букет номерных портвейнов, неспешно скользят каштаново-золотистые феи, одежды их, как и вся архитектура в городе, в стиле Рококо. Одежда троллей состоит из фирменных джинсов «а ля грильбар» и изумрудного цвета курток фасона «Капитанский джин».

И в парке «Мускат», и на всем Ликерном бульваре, великое множество клумб, на которых царствует великолепная роза — Шатрез, а в Коньячном разливе реют алые паруса яхт.

Коньячный разлив ограничивает парк с одной стороны, с противоположной же — Ликерный бульвар, соединенный с парком Вермутным тупичком.

Все дома в Абрау-Дюрсо в стиле Рококо, с оконными стеклами цвета рябины на коньяке или Шартреза.

В центре парка фонтан горной лаванды, а у входа в парк, словно маленькие сказочные замки, два пивных ларька с яркими праздничными вывесками: «Ликеры, крепкие напитки» на одном и «Шампанское, виноградные вина» на другом.

Исключительно веселый и жизнерадостный народ живет в великом городе Абрау-Дюрсо.

Дамы пьют ликеры маленькими серебряными стопочками-наперстками по одной утром, в обед и к ужину, а уж если кто и не пьет ликеров, то непременно шампанское или херес, на худой конец, но никак не ниже того.

Мужчины же, чуть в бóльших дозах, предпочитают виски, или водку, или, может быть, ром, но никак не сухое виноградное. Сухие вина употребляются мужчинами только в Великий пост или в качестве диеты, и то не всегда, а чаще подменяются аперитивами или вермутом.

Удивительное дело: в известном читателю городе Риограде винно-водочных изделий в магазинах почти не бывает, а вытрезвители по вечерам битком набиты пьяным народом, умудрившимся надраться в столь сложных обстоятельствах неизвестно чем, в городе же Абрау-Дюрсо есть возможность надраться чем угодно в любое время суток, и, однако, пьяных никогда не бывает.

Полон тихой прелести вечерний Ликерный бульвар, когда уже скрылось солнце и на потемневшем небе зажглись три крупных пятиконечных звезды. Тогда наряжается бульвар наш, словно кокетливая дама, в разноцветные огни, и уж каких только вывесок, скромно прятавшихся днем, не увидим мы здесь! И искристое электрическое шампанское, и темные благородные коньяки, в сосудах гораздо более человеческого роста, радостно подмигивают вам словно старому знакомому, и дома — сказочное рококо с разноцветными фигурными окнами — все радует глаз, все навевает лирическое настроение.

Кто же не свернет вечером на Ликерный бульвар?! Сухарь, нехороший человек, пьющий по утрам чистый спирт, а вечером укладывающийся спать прямо после ужина, скучный человек такой разве только и не свернет, потому что не гуляет такой человек вечером, да и днем не гуляет, да и нет такого человека в веселом городе Абрау-Дюрсо.

Славная музыка слышна вечером на Ликерном бульваре. Музыка игристая, как само шампанское, сладкая, как ликер, и забористая, как вечерний коктейль, сотворенный виртуозом-барменом не Риоградской школы. Риоградский бармен любит все разбавлять соком или, что еще хуже, водой, злоупотребляет льдом и очень экономит на алкогольных напитках. В Абрау-Дюрсо бармен другой школы. Он все делает так, чтобы клиент развеселился после первого же бокала, а уж со второго одним своим видом веселил других. Поэтому в любом из десяти баров на Ликерном весело, и славно, и уютно, и немножко шумно, ну, в общем, именно так, как и должно быть в настоящем баре.

Большой ли город Абрау-Дюрсо? Конечно, большой, потому что вмещает он абсолютно все, что нужно человеку, — и, конечно, маленький, такой, что пройти пешком его вдоль и поперек можно за весьма короткий срок. Все зависит от того, с какой скоростью вы пойдете. Транспорт здесь не в почете. Ничего шумного, быстрого и дымного. Если вы устали, то можно посидеть на любой из множества чудесных скамеек, непременно под сенью густого дерева или куста сирени. Если уже отдохнули, можно идти в любом направлении, в любой дом, можно даже в любую квартиру. Хозяева будут только рады, если вы из застанете дома. Прекрасен и гостеприимен город Абрау-Дюрсо.

Прекрасен город вечером, но еще более прекрасен ночью.

К ночи темнота неба крепчает, и появляются еще две звезды, в результате чего их становится ровно пять.

Захмелевшие от волшебства ночи и душистого пьяного ветерка, музицируют цикады, соревнуясь с кларнетами и контрабасами.

Хмельные пары мелькают в свете фонарей и тут же тают словно призраки.

Вся ночная мгла пропитана любовью, шепотом и запахом лаванды на коньяке в букете с розой-Шартрез и ночным мглисто-ликерным тюльпаном.

Еженощно я, счастливый ночной житель этого прекрасного города, выпиваю немного виски и сажусь за свой рабочий стол. Свою вечную ручку я заправляю вином «Алые паруса», которое купил по случаю в Риограде.

Все окна у меня открыты, как открыты и двери, потому что ни воров, ни шпионов, ни даже милиции в нашем городе нет.

Бывает, что с Коньячного разлива подует вдруг пряный заморский ветерок, несущий аромат глинтвейна, если он дует с запада, или самогона, если с востока. Тогда я бегу, сбегаю на всю ночь, и в комнате гуляет франтоватый сквозняк, сглатывая аромат виски, листая пьяные страницы книг.

Я иду по Ликерному бульвару, и ночной ветерок чуть колышет мягкие бархатные листья бражной сирени.

Позванивает гитара, и с чьей-то веранды доносится приглушенные аккорды пианино.

Ночью жизнь прекрасна. Ночью все ароматы слаще, все звуки полнее. Три маленьких тролля танцуют вокруг фонаря, взявшись за руки — трогательные крохи! Я знаю их и люблю.

— Эй, друзья, как поживаете?

— В круг, в круг к нам скорей,

чтобы было веселей!

Натанцевавшись, мы бежим в парк к фонтану, и пьем горную лаванду, и любуемся звездами.

Мы дети космоса, и все жители Абрау-Дюрсо — дети.

Зависть, тщеславие, шпиономания, политика и скупость, государственные дела и чинопочитательство — удел взрослых. Мы просто живем для того, чтобы было интересно. Мы дружим, верим, надеемся и любим друг друга. И жизнь любит нас.

Нас окружает теплая темная ночь с пятью яркими звездами. Ажурные тени домов в свете ночных фонарей. Сказочные тени в стиле рококо. Мы любим сказки.

Три маленьких тролля затеяли игру в прятки.

— Бабушке выслали бочку вина,

Сто шоколадок и три стакана.

Ты пей и ты пей, а ты погоди.

Выпьешь потом, а сначала найди.

Вожу я. считаю до пяти, отвернувшись к ближайшему дереву, и когда объявляю, что иду искать, никого уже нет.

Хитрые маленькие тролли! Я знаю, что они убежали в бар на Ликерный бульвар и, хитро посмеиваясь, ждут меня там, но я бреду по темным тропинкам к разливу.

Кто-то плещется в темноте, и я слышу счастливый женский смех. В темноте скрипят уключины, весла тихо ударяют по воде. Мир полон жизни и счастья.

Я единственный несчастный житель славного города Абрау-Дюрсо. Что-то, словно призывный колокол, пробуждается время от времени в моей душе и заставляет меня покинуть чудесный город, и я покидаю его с болью в сердце.

Тайною тропой я поднимаюсь в горы и, бросив осторожные взгляды по сторонам и оглянувшись, скрываюсь в таинственной мгле никому неизвестной пещеры. Длинный темный коридор уводит меня глубоко в гору и там, неожиданно обрываясь, словно выбрасывает несчастную жертву в материальный мир шумного города трезвенников мысли, неуемных строителей и гонителей. Мир неспокойных, завистливых, суетных и неулыбчивых людей.

Словно призрак, я возникаю в комнате шестиэтажного дома, стоящего на относительно тихой улице.

Бесшумно возникаю я в кресле за письменным столом, так похожим на тот, что остался в Абрау-Дюрсо.

Но увы, это уже не милый сердцу город, это уже Риоград, город геометрической реальности, остроугольный и прямолинейный, город, где дважды два непременно четыре и непременно нет Бога и летающих тарелок. Это город, где вместо сказочных вывесок — реальные лозунги, обещающие реальное счастье завтра и послезавтра.

Комната моя здесь, как и сам город, остроугольна и неуютна, обставлена случайными вещами, любимыми и нелюбимыми, как придется.

Злая сила, которая заставляет меня вновь и вновь возвращаться сюда, выталкивает из комнаты в холодный осенний мир с торчащей в вечернем небе луной.

Холодная луна, холодные фонари, холодные мокрые стены домов. Во всей этой реальной галиматье себя ощущаешь совершенно нереальным. Словно случайное нечто, мешающее крепко сколоченному материальному миру. Даже стена пористая, бетонная, грязная, пытается задеть, ударить, вдавить в грязный заплеванный асфальт.

Реальный мир не любит чудес, а человек — это ведь чудо!

Хотя Риоград — чудо затейливое, чудо чуднейшее.

Настоящий риоградец и одет по-риоградски, то есть во все заграничное, а так как настоящим заграничным там считается только исключительно русское, то и настоящий житель сего остроугольного города одет соответственно: в широких портах из красного холста, в рубахе-косоворотке, овчинном тулупе и в сапогах фабрики «Скороход». Импортная балалайка фирмы Луначарского, первого сорта, перекинута у него на сыромятном ремешке, словно винтовка, через плечо.

Удивителен и загадочен житель города Риограда!

Средний зарабоок его известен и весьма невелик, но он носится по городу на роскошном, цвета линялого кумача, «Запорожце», стоимость которого равна двухгодичному заработку такого среднего риоградца. Дешевый «Мерседес» не прельщает чудаковатого обитателя сего остроугольного города — только «Запорожец», желательно с ручным управлением, с балалайкой на лобовом стекле и Ванькой-встанькой на заднем.

Его штрафуют за каждый промах, отбирая сразу почти половину зарплаты, а он носится как угорелый, дымя разлаженным мотором, жуя дефицитные русские конфеты «Старт» и покуривая импортный «Беломор».

Злая сила выталкивает меня на проспект Культуры, натянутый поперек города словно струна.

Пешком, обгоняемый толпою пыльных и блестящих, побитых и новеньких «Запорожцев», ущербных «Ситроенов», шикарных «Жигулей» и смачных «Волг», домчался я до центрального универмага.

Зачем?

Черт его знает. Просто я, отравленный зверь, приученный к смогу и толкучке большого города, после долгого отдыха в великолепном Абрау-Дюрсо иначе не могу. Мне ужасно необходимо, до боли нужно получить свою порцию привычного грязного воздуха, шума и всего того, что с избытком дает огромный родной и нелюбимый Риоград.

Как иногда после чего-то очень вкусного, воздушного, сладкого и ароматного вдруг потянет к чему-то пряному, острому, квашеному, лежалому.

Меня толкнул здоровый щеголь в фуфайке, опоясанной шелковым алым кушаком со лбом набекрень, пиликающий на карманном стереофоническом граммофоне с ярким фирменным клеймом «Зверобой-303».

Толстая старушка с тремя авоськами, идущая навстречу сразу всем, спихнула меня с тротуара. Оказавшись на проезжей части, я почти инстинктивно шагнул обратно на тротуар и тут растерянно остановился.

У обычного Риоградца круглые равнодушные глаза. Глаза словно пуговицы, пришитые для приличия. Такие глаза видят только дефициты, они могут увидеть мелкую монету на противоположном тротуаре, но никак не человека. А сейчас меня в упор разглядывал шикарный хлюст в кумачовых шальварах, заправленных в яловые сапоги, в сиреневом пиджаке фирмы «Большевичка» с модными рукавами разной длины. Он рассматривал меня с какой-то недоброй ухмылкой, этот хлюст с физиономией зарубежного певца Эдварда Хиля. Расматривал, сидя в серой «Волге», приоткрыв правую дверь и упираясь ногами в тротуар.

Машина стояла задом ко мне, в ней находились еще несколько человек и все, включая родителя, тоже смотрели на меня.

Удивительное любопытство этих людей меня встревожило и испугало. Я метнулся на тротуар, чудом увернувшись от двух горожан, нагруженных чем-то ужасно дефицитным. Вот ведь и еще одно удивительное свойство риоградцев. В магазинах нет того, что они несут: черта в ступе, птичьего молока, ковров-самолетов и сапог-скороходов, игл для швейных машин и даже книги великого русского писателя Венички Ерофеева «Москва-Петушки». Все несут.

Нет, странный, странный город Риоград!

Еще в прошлом году винно-водочную продукцию перестали выбрасывать на прилавок, всех пьяниц отловили и лишили возможности потребления злого и вредного для риоградцев зелья, но достают и пьют риоградцы винные изделия и даже больше пьют, чем пили раньше. Кто пьет? Ведь отловлены уже пьяницы и лишены алкогольной потенции.

Где пьют? Ведь и пьяных на улице не встретишь! А пьют. Несут, тащат, волокут ящиками.

Удивительный город.

Я свернул на плохо освещенную улицу Просвещения. Тут было мало горожан, но зато сразу встретился полицейский.

Вообще в Риограде очень много полиции. Нахальные, механизированные, снабженные свистками, мегафонами и неограниченной властью, они встречаются везде, где не особенно нужны.

Обилие полиции в городе Риограде вовсе не значит, что тут меньше преступности. Преступности здесь как раз хватает с избытком. Здесь могут раздеть и тебя, и твою машину, и почти любое такое дело станет «глухарем» (полицейский термин нераскрытого дела). Функции полицейского заключаются совсем в другом:

Полицейский может вдруг подойти к вам и сказать: «Пройдемте», и вы пойдете с ним как миленький.

Полицейский может сказать: «Дыхните» и двинуть под дых. Он может сказать: «Предъявите документы», и надо предъявить. Во всех случаях полицейский обязан и имеет право, и очень постарается вас оштрафовать примерно на половину вашей зарплаты.

Встретившийся мне полицейский сказал мне: «Дыхните и предъявите документы.»

Я дыхнул и предъявил паспорт и метрику, автобиографию, заверенную старшим дворником, справки от нарколога, венеролога и стоматолога, а также профсоюзный билет.

Но он потребовал еще документов.

Тогда я вытащил из другого кармана свидетельство об окончании церковно-приходской гимназии и заключение психиатра. Естественно, этого было мало. Справку о последнем посещении идеологического лектория я забыл дома, но зато я нашел характеристику с места жительства и трамвайную карточку.

Меня насторожило то, что полицейский изучал мои документы очень внимательно. Обычно они читают все вверх ногами и удовлетворяются просто наличием всей этой макулатуры.

Позади скрипнули тормоза, и, оглянувшись, я опять увидел в тусклом освещении фонарей «Волгу», битком набитую пассажирами.

Полицейский тоже посмотрел на машину и, вероятно, получив какой-то сигнал, вернул мне документы и отпустил меня.

Почти бегом, по едва освещенным улицам я бросился домой. Иногда я был уверен, что слышу за собой чьи-то торопливые шаги, но, оборачиваясь, никого позади не видел.

Машина больше не преследовала меня, и в комнату я вошел уже совершенно успокоенным, и тут страх набросился на меня с новой силой. В комнате был настоящий погром. Кто-то не постеснялся буквально все перевернуть. Все книги с полок и из шкафа валялись на полу, а мое кресло, мое любимое кресло!… Просто нет слов, как они сумели надругаться над ним.

Я принес тряпку и долго очищал его, превозмогая тошноту. Целый час я бегал в ванную и обратно, полоская и отжимая тряпку, но любому даже очень неприятному делу рано или поздно приходит конец. Я устроился в кресле и через мгновение оказался в длинном коридоре, который вывел меня в заветную пещеру.

С высоты горы я осматривал свой тихий желанный мир, свой любимый город Абрау-Дюрсо, который против своей воли вынужден периодически предавать. Я осматривал его недолго. Еще ничего не заметив, я нетерпеливо начал спускаться, и уже через несколько минут… я увидел все, что не сумел разглядеть сверху, весь кошмар, обрушившийся на беззащитный, несчастный город.

Ликерный бульвар был переименован в проспект имени Трезвого Пролетария. Заплаканные тролли, словно обиженные маленькие дети, выглядывали из окон несчастных домов, по которым словно прошелся чей-то варварский топор, срубивший все веселые витиеватости рококо, оставив острые углы. Дома стали похожи на коробки из-под гадкого жирного торта, сотворенного Красным Пекарем за малую зарплату и ничтожную премию.

Два лешака боязливо жались за углом, распивая политуру, а мои друзья, в стельку пьяные, валялись в грязной луже, возникшей неизвестно как в самом центре бульвара.

На заколоченных грубыми досками витринах чья-то грубая рука повесила черный плакат с корявыми белыми буквами, которые сливались в жуткий хриплый призыв:

«ПЬЯНСТВУ БОЙ !»

 Save as PDF
0 Проголосуйте за этого автора как участника конкурса КвадригиГолосовать

Написать ответ

Маленький оркестрик Леонида Пуховского

Поделись в соцсетях

Узнай свой IP-адрес

Узнай свой IP адрес

Постоянная ссылка на результаты проверки сайта на вирусы: http://antivirus-alarm.ru/proverka/?url=quadriga.name%2F