ЮЛИЯ АНДРЕЕВА. Кукольный рай (маленькая повесть)

Мои дядя Борис и тетя Марианна жили в сильно отдаленной и почти что совсем необитаемой местности, так что мне пришлось добираться до них, перепрыгивая из одной электрички в другую – что называется «на собаках».

Честно говоря, до того, как от нас ушла мама (не умерла, боже сохрани, а именно ушла к своему новому мужу, вместе с которым они вскоре испарились из города), так вот – до этой самой истории наши тетя и дядя вспоминали о нас не чаще чем два-три раза в год, посылая поздравления и открытки с однообразным текстом. Теперь же они, забрасывали нас длинными письмами, предлагая, да что там, прямо-таки умоляя меня и Свету приехать погостить.

Поначалу, мы отписывались вежливыми отказами, не исключая, однако возможности заглянуть к ним на летних каникулах.

Весной папа уехал, вместе с несколькими членами команды (он у нас звезда футбола) на какие-то сборы, оставив с нами гувернантку и по совместительству домработницу.

В это время письма от тети, а я уверен, что писала в основном она, стали приходить уже два раза в неделю. Правда касались они в основном Светланы, но я помнил, что мама говорила когда-то, что они всегда хотели иметь девочку, поэтому не предавал этому большого значения. Светка писала тети Марине о том, что собирается ехать летом в Комарово на дачу к своей подружке и делилась всякой девчачьей ерундой. Я рассказывал о своей юношеской команде по дзюдо и планам попасть на чемпионат.

В конце концов, Светка отправилась в свое распрекрасное Комарово, а я, оставшись в последний момент один, поехал знакомиться с родственниками.

Я был даже доволен, что сестра отказалась ехать со мной. Дело в том, что тетя и дядя беспрестанно просили выслать ее фотографию.

По их представлениям Светка маленькая, хрупкая, нежная блондиночка – эдакая куколка балерина. А сестра – вруша всячески поддерживала эту их идею. В то время как она толстая и высокая шатенка с короткими волосами и манерами трусливого пацана. И подружка ее такое же чмо. Не смотря на то, что сестре двенадцать, она выше всех в классе. В общем, фитнес зал по ней плачет. Решить, что Светка миниатюрная, могла только тетя, которая видимо еще помнит, какой была в этом возрасте наша мама. А мы как раз в отца. Я тоже рослый и в четырнадцать выгляжу на все семнадцать, не дистрофик, но на мой взгляд мужчине положено иметь вес. Правда в отличие от сестры я блондин и ношу круглые очки. Мама говорила, что я похож на Дельвига или Пьера Безухова, но я думаю, что внешность еще изменится, и я свое наверстаю.

Ну да я отвлекся, тетя встречала меня на станции, как условились. Тощая в странного вида косынке, замотанной на голове как это делают африканские женщины и голубыми глазами, она выглядела преждевременно состарившаяся куклой Барби. Ее тщедушную фигурку облегало синее платьице, какое-то слишком узкое, словно сшитое на подростка, а не на женщину сорока с лишним лет. К груди она прижимала букетик васильков.

При виде меня (единственного пассажира сходящего с поезда) она вздрогнула, ища еще кого-то глазами.

– А Светочка, что же не приехала? – Вместо приветствия осведомилась она, беспокойно теребя букетик.

– Нет. Я один.

Воцарилась неловкая пауза. Мне показалось, что все нервы этой измотанной женщины до самого моего приезда были свинчены в комочек, и теперь, когда Светки нет, они могут треснуть, убив ее на месте.

– Ну, что же – пойдем. – С трудом выговорила она, поджимая губы.

Странно. Так ждать, наверное, можно любимого человека, собственного ребенка, врача к больному, но не…

Дорогой мы мило болтали, теткина отчужденность постепенно проходила, она расспрашивала о школе, отце, секции. Узнав, что я уже выхожу на черный пояс, она сделалась вдруг очень внимательной, расспрашивая о нормах, о том, сколько ребят уже получили пояс, а сколько нет. И взяла с меня обещание прислать ей фото в кимоно.

Двухэтажный дом, во дворе которого размещался небольшой заросший желтыми кувшинками пруд, показался мне огромным – вроде тех, что строят себе новые русские, только старый, добротный, красивый.

В этом доме жила когда-то и моя мама.

Мне понравилось, что в саду много больших старых деревьев, беседка, качели.

Комната, которую отвели мне, располагалась на втором этаже. Ряд совершенно одинаковых дверей и ковер на полу напоминали гостиницу. Для полноты сходства не хватало только номера над каждой дверью.

Кивнув мне в сторону моей комнаты, тетя открыла ключом соседнюю дверцу, показав мне кроватку в виде раскрытой ракушки.

— Здесь когда-то спала одна девушка, – как бы извиняясь, сообщила тетя. – Борис и сейчас еще надеется, что она вернется, поэтому ее комната ждет ее. Она здесь жила с детства, а потом вышла замуж. Я думала, поселить здесь твою сестру.

Мы прошли в мою комнату. С железной кроватью письменным столом и допотопным полированным шкафом.

– Я надеюсь, тебе здесь будет удобно, хотя ты, наверное, привык спать на диване, ты такой крупный… – Тетя покраснела. Если твои ноги не будут вмещаться, мы принесем раскладушку с чердака.

– Нет, нет. Очень мило. – Остановил ее я. – тем более, что это ведь всего на неделю, может быть на две.

– Как скажешь. – Рассеянно двигаясь по комнате, она показала, как поставить на окно раму с сеткой от комаров, предложила помочь развесить мои вещи. При этом, было заметно, что мысли ее далеко отсюда. Слышал, что так бывает с людьми, вынужденными долгое время проводить наедине с собой. – Кстати, а Света похожа на маму? – Неожиданно поинтересовалась тетя.

– Нет, она темненькая.

– Как жаль. Но, наверное, она любит перемены? – Тетя виновато улыбнулась. – В ее возрасте ведь хочется попробовать что-нибудь новенькое… да?..

– Возможно. – Не стал спорить я.

– Когда управишься, приходи в сад. – Быстро прочирикала тетя, нервно улыбаясь, точно вдруг, я сообщил ей важную и очень приятную новость. Она кивнула, и, закусив губку, выбежала из комнаты.

Переодевшись, я вышел в коридор, и совсем уже было нацелился спуститься в сад, когда до моего слуха донеслись какие-то всхлипывающие звуки. Я остановился, дверь в соседнюю комнату была приоткрыта. Сначала я не слышал ничего кроме рыданий тихих и таких приглушенных будто бы плачущий, а я ни мгновения не сомневался, что это был мужчина, затыкал себе рот подушкой.

– Господи, Анечка! Анечка! Ну, неужели ты так и не простила, никогда не простишь? – Донесся до меня его шепот. – Ну, что мне сделать, чтобы ты вернулась ко мне? Я не могу так больше! С этой женщиной! – он снова заплакал. – Обещаю, обещаю не быть больше таким слюнтяем. Мы уедем, как уехали тогда. Только вернись! Мы купим себе другие документы, у меня много денег, все для тебя, любая страна мира.

Дальше я не слушал, боясь быть застигнутым и спустился в сад, где помогая, тети собирать на стол, всё думал, как бы ненавязчиво расспросить ее о таинственной Ане.

В доме, как я понял, они жили вдвоем. Хотя время от времени, там появляется садовник, и иногда ночует пара рабочих, помогающих с чисткой озера и подготовкой дома к зиме. Дядя – известный профессор. На слове «известный» тетя Марина делает особый акцент. Поэтому я постеснялся спрашивать, о какой науке шла речь.

Дядя спустился к нам только через час, когда мы уже наболтались вволю. Высокий, седой, очень тонкий и юркий мужчина с небольшой козлиной бородкой и серыми стальными глазами, неожиданности вынырнул откуда-то из-за кустов, так что у меня захолонуло сердце.

– А она точно не приехала? – Спросил он, не поздоровавшись и застенчиво пряча глаза.

– Нет… Аня не приехала. – Тетя предупредительно взяла мужа за руку. – Это Вадим – наш племянник, он здесь один, потому что Света осталась дома. – Выпалила она на одном дыхании, устраивая профессора в свободном плетеном кресле.

– Светлана… Как же это? Ну, ты же сама говорила, что Вадим привезет Аню!

Они принялись спорить о чем-то шепотом. Время от времени, тетя бросала на меня умоляющие взгляды.

– Один… И что теперь с ним делать прикажешь? Терпеть не могу мальчишек!

Я почувствовал, как мое лицо заливает краска, хотелось встать и уйти, но тетя жестами попросила меня оставаться.

Через пару минут, успокоившейся, дядюшка пил свой чай с мятой, бросая на меня быстрые изучающие взгляды.

– Скажите, молодой человек, – неожиданно начал он. – А вам приходилось ждать кого-то всю жизнь?

Я пожал плечами.

– А… вы знаете уже, что такое любовь?.. а ответственность? – Казалось, будто он и не ожидает никакого ответа, выбрасывая ничего не значащие вопросы, как знак протеста.

– Ну-у моя сестра, – протянул я. – Сейчас, когда папа на сборах… правда у нее есть гувернантка, но все же…

– Вот-вот! Вижу, что вам это близко – существо, которое любит вас и всецело зависит от вас. Хрупкий цветок, крошечный воробушек в ваших руках. Как же нужно любить это чудо, доверенное нам свыше!.. – Он задумался. – Аня – она прекрасна и удивительно ранима, понимаете? Такая выдумщица – всегда появляется какой-нибудь не такой. То она блондинка, а потом вдруг брюнетка. Мало этого, требует, чтобы ее, представьте, называли Олей или, скажем, Таней. Бред какой-то! Но я терплю.

– Аня иногда приезжает к нам погостить. – Вмешалась в разговор тетя. – Я говорила тебе о ней. – Она подлила нам чая.

– Как ваша комната рядом?.. – Дядя замолчал и покраснел. – Я не знал… Надеюсь… – Он рывком выхватил из вазочки сушку и начал ее громко грызть.

Ничего больше в этот вечер не произошло, кроме того, что я неверно закрепил раму и напустил в комнату великое множество летающих кровопивцев.

Весь следующий день я спал в саду, время от времени позволяя тети приносить мне чашку морса или свежую выпечку. Все шло замечательно. В обед дядя опять задержался, и мы с тетей сели за стол вдвоем.

– Я хотела спросить об этой поездке на соревнование, – застенчиво осведомилась тетя.

– Да, конечно. – С готовностью привстал я. – Что я должен рассказать?

– Как же ты поедешь, миленький, когда на твоих плечах такая обуза? Я имею в виду сестру. Младшую сестру.

– Ну… есть же гувернантка и потом…

– Ах, боже мой, какая глупость! – Возмутилась тетя. – Это мог придумать только твой отец. – Глаза ее горели праведным гневом, на лице появился румянец. – Смотри сам – вы платите гувернантке, совершенно чужой женщине, о которой вы, в сущности, ничего не знаете. В то время как ты ради безопасности сестры вынужден либо отказать себе в поездке, от которой зависит твое будущее, либо поехать, но практически без средств!

– Нет… почему же… нас там покормят и поселят…

– Покормят! – Лицо тети Марианны исказилось глумливой гримаской. – И это говорит мой племянник!.. представитель рода, о котором писал сам Карамзин! – Казалось, она упивалась легкой победой. – Я, конечно, не имею права, судить твоего отца. Он – бедняга, делает что может, но и ты Вадим должен, в конце-то концов, начинать думать своей головой!

– Что вы имеете в виду? – Не понял я.

– Очень просто. – Тетя подвинула мне тарелку с борщом. – Отец высылает вам деньги на ваше содержание – так? Предположим, что ты уговариваешь сестру погостить у нас. Это значит не надо тратить деньги на еду, плюс жалование гувернантки… Ты сможешь жить здесь вместе со Светой, или уехать на состязание, но как взрослый и обеспеченный человек. Ведь все эти деньги пойдут тебе!

Я ошарашено молчал.

– К приезду отца, вы оба будете уже дома.

Мысль о том, что можно наконец-то заполучить нехилые деньги, привела меня в состояние полнейшей эйфории, но в тоже время, я ощущал странное беспокойство. Во всяком случае, я решил пронаблюдать за дядей, чего-чего, а жить под одной крышей с психом – благодарю покорно. Да и об этой Ане навести справки не помешает, тем более, если она сюда периодически наезжает, что помешает ей припереться снова, и испортить нам каникулы?

Дядя видимо вообще не собирался сегодня обедать, поэтому не дожидаясь его, я помог тети убрать со стола и, взяв книгу, пошел отдыхать в плотно увитую диким виноградом беседку.

Прошло меньше часа, когда я услышал шаги и голоса.

– Ты совершенно не хочешь мне помочь! – Говорила тетя. – Кто же знал, что Аня опять задержится.

– Ты обещала, – дядин голос напоминал причитания капризного ребенка.

– Да, и от своего слова не отказываюсь, но придется потерпеть.

– Она нужна мне прямо сейчас. – Настаивал дядя.

– Подожди. Я знаю что говорю. Клянусь тебе, скоро она будет у нас. И кстати, ты мог бы помочь мне хоть сколько-нибудь?

– В чем еще?

Мне показалось, что дядя даже нетерпеливо топнул ножкой, что с его фигурой Дон Кихота, должно было, выглядеть комично.

– Будь хотя бы полюбезнее с Вадимом. Он же здесь совсем один, и…

– Вот еще – буду я возиться со всякими глупыми мальчишками! Вздор!

– Ну, пожалуйста, – умолял тетин голос. – Хотя бы, до приезда Ани.

– Вот еще, и не делай такое лицо, дорогая, другая бы радовалась, что ее муж не педераст!

– Ну, причем здесь это?! – Простонала тетя. – Вадим привезет нам свою сестру.

– Мне не нужен никто другой – только Аня. И вообще, это твои родственники, пусть живут здесь, если тебе так нравится. Привези скорее Аню, и можешь хоть любовника заводить.

– Ты меня измучил.

– А что ты хотела?! – Не слушал ее дядя. – Верни Аню, верни прежние времена!..

– Но она это… – послышались рыдания. – Посмотри на меня – я же…

Они завозились, и я попытался разглядеть их за листьями дикого винограда.

– Да отстань ты! – Должно быть, дядя резко оттолкнул от себя плачущую женщину. – Вот еще! Сама же во всем виновата.

– Я делаю все, что в моих силах. – Рыдала тетя.

– Все?! Да ты даже малости для меня сделать не можешь! Почему на тебе опять какие-то жалкие обноски? Я же просил надеть мое любимое платье! А туфли, ах, как это тяжело, обуть туфельки, которые я купил тебе в Суздале? Когда мы были так счастливы. Разве я многого прошу?!

Раздались торопливые шаги, должно быть, он убежал обратно в дом. Я стоял, боясь быть обнаруженным. Мне было чуть-чуть жаль тетю, но в то же время, я понимал и не мог не поддерживать дядю – действительно, тете следовало заняться собой. Тем более с ее-то средствами… Должна же она, в конце-то концов, понять, что дядя желает ей добра. И если бы она съездила в город на шопинг, посетила стилиста. Да и вообще… выкинула старые вещи.

С другой стороны – этот скандальчик успокаивал меня по поводу нашего с сестрой пребывания здесь. Другое дело, я так и не уяснил, роль Ани во всей этой мыльной опере, и главное, как тетя-то терпит – дядя явно влюблен, а она вроде как сама и приглашает эту самую Аню. Не поймешь этих взрослых.

Дни тянулись с дачной ленцой, я познакомился с рабочими, которых время от времени нанимала тетя, у одного из них – Петра была семья – жена и двое детей – мальчик и девочка. На мой вопрос, не собирается ли он на время работы привезти их сюда? Петр вытаращил глаза и ничего не говоря ушел.

Должно быть, тетя уже затравила здесь всех разговорами о нашем древнем роде. Обидно, из-за ее бредней нам светит просидеть здесь все лето совсем одним.

 

Однажды ночью меня разбудили рыдания и стоны. Я хотел было встать и справиться, не нужна ли моя помощь, но тут же догадался, что это дядя, и остался на своем месте. Вскоре дверь в мою комнату скрипнула, и дядя крадучись пробрался внутрь.

Я закрыл глаза, сдерживая дыхание, сердце учащенно билось, хотелось вскочить и огреть его чем-нибудь тяжеленьким, но он только стоял, нависая как долговязый призрак. Потом я услышал, как скрипнули половицы. Один шаг и дядя подошел совсем близко.

Еще чуть-чуть, еще сантиметр и я брошусь на него и…

– Борис! Что ты делаешь здесь?!

Дядя дернулся, как будто его внезапно пробудили от сладкого и порочного сна.

– Немедленно иди сюда. – Сквозь зубы процедила тетя.

– Я… ничего… она… Аня спала в своей кровати… Я хотел… – половицы снова заскрипели, дядя вышел, наскоро прикрывая за собой дверь.

Под одеялом я был мокрым как мышь.

На месте дяди – на следующий день, я бы сквозь землю провалился, а общаться не стал, но здесь все развивалось с точностью до наоборот.

Мало того, что он был потрясающе любезен за завтраком, в то время как я краснел и поминутно заикался. Дядя сам рвался общаться, набиваясь на самые откровенные вопросы с моей стороны. Он сам признался, что заходил ночью в мою комнату и нашел поставленную для меня кровать ненормально короткой. После он предложил притащить раскладушку из другой комнаты. Предположив, что маленькая кроватка больше подойдет моей сестре, когда та приедет погостить.

 Думая, что это будет верх наглости с моей стороны, я осведомился о том, любит ли дядя Аню.

– О, чрезвычайно! – Ответил он с готовностью, лукаво поглядывая на супругу, которая, в это время надрывалась, водружая на стол тяжелый самовар. – Анечка – свет моей жизни! Нежный ангел. Боюсь, я так и умру, не дождавшись ее.

Тетя поставила на стол самовар, лицо ее раскраснелось, на лбу выступила испарина, руки дрожали.

– Я хочу чтобы ты, – почти прошептала она, обращаясь к мужу, – папочка, пришел после еды в Анину комнату, мне нужно… – Она еще больше зарделась и торопливо убежала.

– Аня – любовь всей моей жизни. – Мечтательно произнес он, глядя куда-то вдаль. – Однажды, помню, она приехала в страшную грозу, я работал в кабинете, и мне не сказали, что Анечка здесь. – Я закончил в третьем часу и от нечего делать пошел посмотреть на ее платья, я всегда так делаю. Это успокаивает. А там она!!! Представляешь, какой сюрприз!.. А потом мне сказали, что она заболела – двустороннее воспаление легких. Я, конечно же, винил во всем себя.

Выздоровев она забыла, как ее зовут. И ее пришлось учить… В ту ночь, что я провел подле нее, она была горячей и бредила. А я был настолько рад ей, что принимал бред за оригинальность. Так бывает. С тех пор, она частенько забывала то, что я не смог бы забыть под пытками.

– Например? – Решил наконец-то поддержать разговор я.

– Да в сущности мелочи – расположение кукол на маленьком столике, любимые лакомства. Аня обожает жирную шкурку форели, и предпочитает жареную утку с брусничным вареньем. По мне так – жуткая гадость, но я покорно ел. А тут она сама начала фыркать – не странно ли это, мой друг? К тому же я – консерватор не давал ей жить так, как она того хотела. Мне, например, нравится, когда она заплетает свои нежные, светлые волосы в косички, или когда они уложены в локоны. А она все постоянно хочет изменить, разрушить. Я вам серьезно говорю – если она подстрижется – я свалюсь с инсультом. Кроме того, я не люблю, когда девочка носит брюки или шорты. В мое время, они ходили в хорошеньких платьицах чуть выше колен и гольфах. Понимаете – очень важно, чтобы девочка оставалась самой собой – то есть ребенком. А не выглядела пародией на взрослую женщину. Кстати – а Светлана, какой у нее размер ноги?

Я пожал плечами.

-… Обидно, – вздохнул дядя, – а она могла бы, пока вы живете здесь иногда одеваться на старый манер? Знаете, это так красиво…

Я кивнул, хотя мало что понял из всего этого разговора. Странный все-таки человек мой дядя. Пожалуй, я не только не повезу сюда Светку, а и сам на ближайшей электричке… Это через три дня.

Задумавшись, я не заметил, как дядя ушел. Я как всегда побродил какое-то время по саду в поисках знакомых рабочих. Садовник пропалывал цветы на берегу пруда. Мы поздоровались. На случай, если мы все-таки приедем сюда, я решил разузнать что-либо о наших соседях. Какого же было мое удивление, когда я выяснил, что стоящая поодаль деревенька, мимо которой мы проезжали по пути от станции, состояла главным образом из рабочих обслуживающих это имение. На мой вопрос живут ли там подростки моего возраста, садовник сжал губы и какое-то время молчал.

– Привозят иногда из города, много несчастных на свете… – Неопределенно высказался он. И сославшись на срочные дела, убрался восвояси.

Дверь Аниной комнаты оказалась приоткрытой, и я остановился, прислушиваясь к тому, что происходило внутри. Сначала я различал лишь шорох, такой нетерпеливый шорох, как будто кто-то выжидающе ерзал на стуле. Я не выдержал и подобрался к двери. Теперь мне была видна небольшая часть комнаты.

Спиной ко мне на высоком старинном стуле с минотаврами на спинке, сидел дядя, а перед ним за занавеской находился еще кто-то. Я видел лишь темный силуэт.

Волшебное, феерическое создание было женщиной. А может тоненькой чуть угловатой девушкой в платье с рукавчиками фонарики и обнаженными руками, густые волосы ее были уложены в локоны, отчего танцовщица напоминала куклу Мальвину. Где-то в комнате играла музыкальная шкатулка, создание танцевало, поминутно стесняясь своей грации и хихикая, отчего дядя смеялся и одобрительно хлопал в ладоши.

Не знаю почему, но мне показалось, что все это уже было когда-то, и повторяется, повторяется, повторяется…

Девочка-девушка-женщина кружилась за занавеской, и лучи солнца гуляли по комнате. Это зрелище настолько заворожило меня, что я даже не заметил, что повернувшийся ко мне, дядя перестал следить за представлением, а наблюдает лишь за моей реакцией. В тот момент, когда наши глаза встретились, он вскочил и бросился на меня.

Я рванулся к лестнице, но был сбит с ног. В тот же момент раздался женский вскрик и стук каблучков. Дядя резко обернулся и, замахав на танцовщицу руками, начал отступать.

– Нет… не та… проклятая шлюха!.. Не та! – Простонал он, и обессиленный, поплелся прочь.

Я смотрел на тетю – в кукольном чуть съехавшем парике она, выглядело жалко. Хотелось плакать. Я с трудом подавил, набежавшие было слезы, и поднялся. Никогда не видел, чтобы взрослые так одевались.

– Тебе больно? – Она нежно обняла меня за плечи. – Прости его, так бывает, когда совсем, совсем нет счастья. Ты поймешь его… нас… и все будет хорошо. Взрослые – они тоже дети – оставаясь наедине, в своем крошечном мирке, как в детской, мы играем. Но игры эти очень личные – посторонним нельзя подглядывать за ними.

– Я просто шел в свою комнату! – начал, было, я.

– Я знаю. Конечно. Только когда тайны раскрываются – очень больно всем. – В ее глазах стояли слезы. – Мне тоже больно, еще как. Но я знаю, что мы сами виноваты, в другой раз, если он, конечно, будет, мы запремся на ключ. Но ты должен понять – рабочие приходят в дом, только чинить что-то или спать – мы давно привыкли, что мы совсем одни.

Приятное тепло разливалось по всему моему телу, в голове гудело.

– Вы играли в Аню? – Неожиданно для самого себя спросил я.

– Что?! – Она отстранилась, изучающе глядя на меня. – Ну да… в Аню, если можно так сказать. – Медленно и с расстановкой произнесла она. 

Ужасно неудобно, что я вот так все испортил. На месте дяди, я бы, наверное, просто взбесился. Хотя, если разобраться, что такого особенного, я мог увидеть в этой чертовой комнате, чтобы на меня с кулаками бросаться? Что же я видел на самом деле? Что-то ведь должен был видеть!..

От нечего делать, а может быть, подчиняясь какому-то странному чувству, я вошел в Анину комнату, и прикрыв дверь, принялся искать. Если бы меня спросили, что именно я искал, ответить на этот вопрос мне было бы слишком сложно. Я искал чего-то, какого-то доказательства, которое помогло бы резко окрасить ситуацию либо в радикально черный, либо в стерильно белый цвет. Оттенков я не желал замечать, да и не умел, кроме того, меня не оставляла идея личного бизнеса – типа присвоения денег гувернантки плюс деньги на еду, а значит, я должен был убедиться, что мои родственники не чокнутые извращенцы, и я могу привезти к ним Светлану.

Шкаф был набит шелковыми платьями, вроде того, что я видел на тети, правда в некоторые из них, несмотря на тщедушную фигурку, она могла бы влезть не иначе как с мылом. Туфли в нижнем ящике годились разве что на Дюймовочку. Странно, почему бы тети не приобрести для этой, с позволения сказать «игры» обувку своего размера. Дальше – бельевые ящики – куча штанишек с начесом не понятно какой давности но чистенькие, и как будто даже почти не ношеные, трусики, перчатки… выше на полках размещались панамки и шляпки, на одной из полок была устроена кукольная спальня, причем куклы были старые и, наверное, дорогие.

Все не то.

Похожая на ракушку кровать была застелена бархатном бордовым покрывалом, на котором сидела огромная тряпичная кукла, и таращила на меня свои нарисованные глаза.

В столе обнаружились ящики заваленные рисунками. На одном из них была изображена Дюймовочка сидящая на чьей-то ладони. Любопытно, что облака были нарисованы под ладонью, как будто загадочная рука уносила девочку все выше и выше. На другой картинке, в окружении сердечек, была изображена влюбленная пара. Удивительное здесь было то, что женская фигурка была непропорционально меньше мужской. Потом я достал из ящика картинку изображающую, по-видимому, семью: мужчина в полосатой майке, в руке три стремящихся в небо шарика с надписями: «МИР, ТРУД, МАЙ!», женщина и две девочки. На голове одной из них (той, что была на остальных картинках) сияла корона, она была в голубом платьице с длинными желтыми бусами. На следующем тоже – девочка в короне и мантии сидела у окошка в башне замка и должно быть ждала своего принца.

В общем, вполне обычные девчачьи картинки, но почему-то мне они показались тревожными. Я думал о ребенке нарисовавшем их. Это была мечтательная девочка, она жила в этом самом доме, вместе со своей семьей, и в то же время, она была бесконечно одинока и не понята близкими. И хотя дядя сказал, что Аня выросла, я не верил в это. Девочка, скорее всего, умерла или покончила с собой, и виноват во всем старый развратник!

Игрушки и платья явно указывали на совсем еще невинный возраст хозяйки. Уйди отсюда взрослая девушка – после нее остались бы другие платья и обувь, косметика и журналы…

Я положил назад рисунки. Настроение было хуже некуда, хотелось плюнуть и покинуть проклятый дом. Но не мог же я ждать своей электричке в поле?

В дверь постучали. Я не ответил, но тетя все же вошла. На всякий случай, я решил не сообщать ей о сделанных выводах.

– Я бы хотела поговорить с тобой.

– О том, что я видел, или об Ани? – Пошел в бессмысленную атаку я.

– Обо всем. – Она вздохнула и, откинув занавеску, села на подоконник. – Я вижу, у тебя накопились вопросы. – Тетя опять вздохнула, поежившись в своем стареньком заношенном почти что до дыр неудобном платьице. Я заметил, что оно точно такое, какое было на ней во время танца, только ужасно старое и узкое, с непомерно высоко поднятой талией и короткое. Так смотрятся вещи из которых давным-давно выросли…

Должно быть, я увлекся своими мыслями, потому что, не дождавшаяся ответа, тетя продолжала:

– Я хочу объясниться, потому что скоро ты уедешь домой, и бог знает, что порасскажешь там о нас родителям. Я не хочу и страшусь возможных последствий. – Она встала и, взяв с кровати огромную куклу, вернулась на свое место.

– Тетя, я ничего такого не подумал… – Начал было я, чувству как страх заполняет мое существо. «Отсюда ведь можно и не выбраться вообще» – мелькнуло в голове.

– Я не хочу, чтобы тебе наговорили что-нибудь про нас. Дело в том, что твой дядя он… как бы это точнее выразиться?.. В общем, это прекрасный человек, но с причудами. Но я за него ручаюсь – он абсолютно безопасен. Совершенно!

– Тетя – Аня умерла? – опять поторопился я.

– Что?! Кто сказал тебе такую чушь? Представляю, что у тебя в голове миленький!

Аня… – она сделала паузу, – Аня жила здесь со своей семьей до двенадцати лет, потом приехал Борис… Аня была его двоюродной племянницей и… – Она спрятала голову в рыжих кудрях тряпичной куклы, которую посадила себе на колени, голос сделался глухим. – Понимаешь – она всегда была странным ребенком, вечно мечтала в этой своей комнате. Ничего общего ни с сестрой, ни с родителями. Точно подкидыш. А дядя, он полюбил ее, они убежали из дома… Но Аня, она ни о чем такое не жалела. Первые несколько лет, она жила с ним просто как родственница, о которой он взялся заботиться. Соседи, наверное, думали, что Борис привез к себе погостить дочку, хотя и знали, что он никогда не был женат. Вместе они были очень счастливы, хотя, я понимаю, о чем ты подумал. Но, первые несколько лет, Аня только мечтала, что когда-нибудь он увидит в ней женщину. Когда ей исполнилось шестнадцать, им разрешили пожениться…

– И вы вышли замуж за человека способного похитить из дома маленькую девочку? Он вам рассказал об этом?

– Я знала. – Покорно кивнули тетя Марианна, и ее кукла.

– И другие девочки, я слышал, что здесь были и другие! – задыхался я.

– Да, – они снова кивнули вместе. – Но это уже моя вина. – Он не мог без Ани. Но мы ничего плохого не делали, мы находили беспризорных девочек, несчастных малюток, которых судьба или родственники выгоняли в жестокую взрослую жизнь. Я привозила их сюда, мыла, одевала, я учила всему, что проходят в школе, и… и… как быть Аней. Мы не заставляли их. Все они были моими любимыми дочерьми, и все они были его Анями. Они надевали ее платья и туфельки, танцевали, объедались сладким, веселились…

– А потом? Что было с ними потом?

– Они вырастали…

Мир закружился и понесся, поминутно делая мертвые петли, в которых гибли Ани и все глупые, маленькие, заново воссозданные Анечки, Ани, Анюты

Я не знал, как относиться к этой женщине, не мог сказать ей что-то, пожалеть или забыть. Помню перед глазами возник мифический край, населенный вампирами и оборотнями. Одни берут жизнь взасос, вытягивая кровь, силы и радость. А когда уже не могут получить новый, сытный глоток выбрасывают обесцененный фетиш пинком под зад, чтобы тут же вцепиться в новый.

В полном замешательстве, я поднялся и отойдя вглубь комнаты за кровать с балдахином сел на пол. В этом момент мне вдруг наскучила эта комедия масок с ее меняющимися куклами марионетками.

«Сегодня поезда все равно не будет, деваться некуда». С тоской подумал я, и тут дверь в комнату с грохотом распахнулась едва не срываясь с петель.

– Анечка! Девочка моя! Ты вернулась! – В дверях стоял дядя.

– Я тут… я все время… – Тетя привстала с подоконника, слабая, готовая к тому, что ноги могут отказать ей, и тогда она поползет…

Меня, в ослеплении своей вновь пробудившейся любви, он не видел – не мог видеть.

– Анечка… – Дядя побежал и, остановившись в шаге от жены замер и потянулся к ней руками.

– Почему ты не надела то хорошенькое платьице, которое тебе так к лицу? – почти на распев спросил он.

— Платье… – но оно на мне. – Марианна вытянула перед собой руки, нашаривая пустоту пальцами. – Оно всегда было на мне. Все эти годы…

– Нет… это не то платье… это лохмотья. – Дядя то отступал, то приближался, снова выделывая танцевальные па.

– Прошло время и оно превратилось в лохмотья, в том мужу ласковым голосом запела Марианна.

– А где твои светлые нежные локоны, которые я так любил ласкать?

– Я не надену больше этот парик! – Она вздохнула и вдруг, сорвала с головы платок, длинные пряди белого золота укрыли ее стройное тело точно плащом.

Дядя схватил ее на руки, и начал кружить по комнате. Солнечные лучи наполнили собой волшебные волосы Марианны.

А они все кружились эти двое, кружились, кружились!..

Когда они повалились на постель, я вдруг очнулся, и, почувствовав весь стыд и неуместность моего присутствия здесь, выскочил из комнаты.

Не помню, как, я оказался в саду, без вещей, совсем один. Я убегал из этого рая или ада странной, обреченной и от того непонятной мне любви. Приблизительно через час меня догнал грузовик, и добряк водитель бесплатно домчал меня почти до самого дома. 

Я никогда больше не получал писем от тети и дяди, но довольно часто видел во сне светловолосую сияющую точно солнце женщину. Женщину, в которую я тогда безнадежно влюбился, и которую, не обретя, потерял. 

Через три года в Москве я познакомился с женщиной внешне напоминающей мне тетю Марианну. Правда, как выяснилось, она почти вдвое старше меня, но это только придает значимости и пикантности нашим отношениям. А так как через год на мое восемнадцатилетние, мы решили пожениться и обвенчаться, ей пришлось окреститься.

В церкви мою любимую женщину назвали Анной.