ЕВГЕНИЙ МИНИН. Времена жизни
ЯНВАРЬ
Не принимай январь как горе,
Не согревай ладонь у рта,
Трёт наждачком простуда в горле,
Льёт небо серое с утра.
Пусть льёт – какая ж тут обида,
В стране у нас, где правит зной
Зима – подобие гибрида
Холодной осени с весной.
ФЕВРАЛЬ В ИЕРУСАЛИМЕ
+22.
Февраль.
Зима.
Все дамы в мини, как лебёдки.
– Все люди – гады, мир – тюрьма, –
сказал сосед с бутылкой водки.
– Хлебнул – тут нет и сорока,
Ну где ещё возможно это?
Я улыбнулся, но слегка:
– Ты подожди!
Ещё не лето!
ИСХОД ФЕВРАЛЯ
Уходит февраль. На прилавках клубника,
Да как не попробовать сладких щедрот.
Мне сок ассорти наливают: «Хлебни-ка!»
Нектар, да и только, но градус не тот!
Зачем относиться к погоде предвзято –
Весна, словно спринтер, выходит на старт.
А в планах всего лишь – дожить бы до завтра,
И встретить весенний жасминовый март.
СЕРЕДИНА МАРТА
Ах, как пахнет жасмин в середине марта,
Растворяя в себе голубой озон,
Ах, жасмин, – ты весны козырная карта,
Открываешь любви прерванный сезон.
Снова тянет силком к женской половине,
Сколько мыслей дурных голову мутят,
А какой у любви аромат жасминий –
Сам не знаю, чего только раз женат!
АПРЕЛЬ
Ура! Грохочет мартиллерия!
И дни, и ночи напролёт.
Двины набухшая артерия
Взрывает хрупкий серый лёд.
И задыхаешься озоном,
И вдохновляет птичья трель.
А сверху вниз с хрустальным звоном
С зелёных крыш летит капрель…
МАЙ
Май играет на кларнете,
Словно кудри пальцем вьёт,
Песню звонкую о лете,
Что уже,
на днях,
вот-вот
Нас обдаст как из ведёрка
Вялым скепсисом жары,
Слива,
вишня,
помидорка
Цвет изменят кожуры.
Мы покроемся загаром,
Станем менее нежны,
Будет нам – гори всё гаром,
Лишь бы не было войны.
И душевное затишье
Не ударит через край…
Май, прошу тебя братишка,
Дольше,
дольше поиграй!
МАЙСКИЙ ДОЖДЬ
А у нас майский дождь вроде бы экзотики,
Потому что в стране всё наоборот.
Если дождик пошёл, барабаня в зонтики,
Ты не трогай его – пусть себе идёт.
И строчек ритмику ломая,
Кричу с улыбкой на лице:
«Люблю грозу в начале мая!»
И в середине…
И в конце!
СЕНТЯБРЬСКОЕ СОЛНЦЕ
Сентябрьское солнце – как мамина ладонь,
И ощущаешь вновь её прикосновенье,
Ах, глупенькая птаха на ветке, не долдонь,
Не трогай тишину и в этот день осенний.
Я тот же, что и был, сентиментальней лишь,
Но слышу, как душа играется годами…
И – мамина ладонь!
И я – опять малыш!
Но не прижаться к ней солёными губами.
ОКТЯБРЬСКИЙ ТУМАН
Безмолвия туман.
Кричать не докричаться.
Тягучей пеленой замазаны углы,
Но, приложив ладонь ко рту дождаться часа,
Когда вернется звук из оголенной мглы.
Строка, строке, строкой – все это блажь и маска,
Но жжёт полынь во рту и ест глаза тоска.
Строка – она секрет, как сабля из Дамаска…
Лишь эхо оглушит, вернувшись свысока…
НОЯБРЬСКОЕ УТРО
Как быстро все меняется.
Вчера – тепло и солнечно,
но стужею бесстыжею все обернулось утром.
И снег блистал и жёг зрачки рассыпанный, как соль в ночи,
Казалось – в бурю плыли мы на пароходе утлом.
Натурой обнаженною деревья серокожие
дрожали зябко ветками от этой холодрыги.
И плыли тучи мрачные, на этот день похожие,
И небо было хмурое, как рожа забулдыги.
ДЕКАБРЬСКИЙ СНЕГ
Жил мужик без проблем, да загрызла его ностальгия.
Даже летом в жару ему снился декабрьский снег
бесконечный с утра, что хотелось схватить сапоги и
припустить за толпой по подлёдному лову коллег.
Новогодней порой было жарко, и в тонкой футболке
я к нему заскочил где-то в полночь с бутылкой в руке.
Он бенгальский огонь жёг у хрупкой пластмассовой ёлки,
и снежинки, растаяв, катились по смуглой щеке.
