ЮРИЙ ПОЛОНИК. Музыкальные тайны и загадки берегов Невы (Документально-исторические очерки). Продолжение

03.12.2018

«Малиновый звон» над Невой.

Народная мудрость гласит: «Если икона ― молитва в красках, храм — молитва в камне, то колокол — это молитва в звуке, икона звучащая». Церковный колокол является обязательной принадлежностью православного храма и важным символом православной христианской традиции, и при этом колокол — единственный музыкальный инструмент, допускаемый Русской православной церковью при совершении богослужений, как дающий благодатную силу освящения окружающей среды и очищения ее от темных сил.

В первые годы после основания Санкт-Петербурга эту функцию выполняли колокола трех городских церквей: Петропавловской, Троицкой и Исаакиевской. Все они находились на берегах Невы, и для   каждой из них имелась своя легенда.

Осматривая остров Енисари, царь Петр

«…вырезал два дерна; и положив дерно на дерно крестообразно, сделал крест из дерева и водружая его сказал: «Во имя Иисуса Христа на сем месте будет церковь во имя верховных апостолов Петра и Павла»».

«Самая первоначальнейшая» деревянная соборная церковь верховных апостолов Петра и Павла, заложенная 29 июня 1703 года, строилась «с поспешанием» и была освящена уже 1 апреля 1704 года. Деревянный храм, обшитый тесом и покрашенный под желтый мрамор, венчался тремя башнями со шпилями, на которых в праздничные и воскресные дни поднимали вымпелы. А на самой высокой из башен зазвучал первый петербургский колокол.

В 1712 году по проекту Трезини в крепости заложили новый каменный собор, задуманный как самое высокое здание города. Первым   делом была построена колокольня, на которой подвесили огромный колокол весом в 204 пуда, привезенный из Москвы. Строительство  самого собора было закончено четверть века спустя, в 1738 году, уже после смерти Петра.

 На соседнем острове Койвисари (Березовом, в переводе со шведского языка, а впоследствии — Петербургском острове) возник первый городской центр с обширной площадью, названной по имени находившейся в ее центре церкви св. Троицы. По преданию, приводимому   Пыляевым,

«При первом обозрении места для строительства города, Петр, идя пешком вверх по берегу Невы, топором ссек ракитовый куст, затем, немного прошедши, еще ссек другой куст; <…> на том месте, где ссечен второй куст, построен вскоре первоначальный дворец Петра, а на месте перваго ракитоваго куста, впервые срубленнаго, государь 1-го октября 1703 года, в день Покрова Богородицы, положил основание собору св. Троицы».

В отличие от Петропавловской, Троицкая церковь строилась «неспешно». Сперва появилось небольшое деревянное здание самой простой архитектуры. Два года спустя оно было расширено: к нему пристроили трапезную и двухъярусную колокольню. На этой колокольне зазвучал самый звонкий петербургский колокол весом 100 пудов, который был захвачен в 1701 году в качестве трофея у шведов в Або (г. Турку). После принятия Петром решения о переносе     столицы из Москвы в Петербург и начала строительства в крепости большого каменного Петропавловского собора, Троицкая церковь на многие годы стала главным городским храмом и была любимейшей у царя:

«Сей великий император всякое воскресенье и праздники неотменно приезжает к церкви Троицкой на Питербургском острове и становится на правый клирос и при нем его придворные певчие; и пение производит четвероголосное, <> пением своею особою продолжал всенощное бдение часов по пяти и по шести» (Кашин).

С этим местом были связаны многие важные события петровского времени: здесь объявлялись царские указы, отмечались годовщины победы при Полтаве, на площади перед церковью устраивались смотры и парады войск, гулянья и маскарады. В самой Троицкой церкви 14 февраля 1721 года была проведена торжественная литургия по случаю открытия Святейшего Правительствующего Синода, упразднявшего Патриаршество и завершавшего проведенную Петром реформу Русской православной церкви. С проповедью и оглашением документов выступил преосвященный Феофан (Прокопо-вич). 22 октября того же года по случаю окончания Северной войны и заключения Ништадского мира здесь состоялось пожалование Петру титула «Отца Отечества и Императора Всероссийского», завершившееся грандиозным праздником, о котором говорилось выше.

В 1707 году была освящена еще одна церковь. Ее посвятили святому преподобному Исаакию Далмацкому, празднование памяти которого приходилось на 30 мая — день рождения Петра Великого. Эта маленькая церковь была перестроена из деревянного чертежного амбара, стоявшего на лугу вблизи Адмиралтейской верфи. Согласно легенде именно в ней 19 февраля 1712 года состоялся обряд венчания Петра I и Екатерины Скавронской — будущей императрицы Екатерины I. Подлинного изображения церкви не сохранилось, а литография из альбома Огюста Монферрана является реконструкцией, сделанной на основе сохранившихся документов.

Колокола Петропавловской, Троицкой и Исаакиевской церквей создавали первый уровень колокольного многоголосия звукового фона Петербурга первой четверти XVIII столетия. При этом Нева являлась природным резонатором и усиливала звучание колоколов. Начало и продолжительность колокольного звона строго регламентировались царским указом: единый благовест перед службой начинался только по пушечному выстрелу в крепости и одновременно с первым ударом колокола Петропавловской церкви.

Второй уровень звукового фона Петербурга составляли «колокольные часы» — как в те годы называли часы с курантами, установленные на городских башнях. Царь Петр увлекался сложными механизмами, а часы с курантами были одними из его наилюбимейших устройств такого рода. Первые куранты появились на башне Петропавловской церкви и отбивали время вручную:

«Посреди крепости у самого канала стоит маленькая, но красивая русская церковь из де-рева, с красивой остроконечной башней в голландском стиле. Наверху в башне висит несколько колоколов, приводимых в движение вручную одним человеком; каждый час они на голландский манер благозвучно звонят, возвещая начало очередного часа. Затем этот человек, за неимением часового механизма, ударами в определенный колокол оповещает, ко-торый час» (Вебер).

В 1714 году зазвучали куранты на колокольне Троицкой церкви, которые были сняты с Сухаревой башни в Москве:

«…почти в центре площади стоит Троицкая церковь, построенная преимущественно из дерева и довольно большая, с непри-мечательной колокольней и курантами, которые каждый час играют; они приводятся в движение вручную».

Эти куранты играли мелодию молитвы «Господи, Помилуй».

Третьи куранты установили на колокольне Исаакиевской церкви:

«…на сей церкве на колокольне были преизрядные часы с курантами, такие же как и на Петропавловской колокольне имеются, на которых били час, полчаса, четверти» (Берхгольц).

А еще на колокольне Исаакиевской церкви установили диковинку, присмотренную Петром во время его путешествия по Голландии — инструмент с таинственным названием «карильон» (carillon, фр.) или, как его называют в Германии, — «глокеншпиль» (Glockenspiel, нем):

«В 1710 году по приказанию Петра был изготовлен по любимому им голландскому образцу наиболее совершенный глокеншпиль. Сделан он был мастером Иог. Христ. Ферстером, вы-писанным из Шлезии, и установлен на Исаакиевской церковной башне у Большой Невы. Установка была замечательна не только тем, что в каждый час исполнялось музыкальное произведение, но и тем, что на ней можно было исполнять все то, что только возможно было сыграть на органе» (Штелин).

И понесся над Невой «малиновый звон», необыкновенный для слуха жителей Петербурга, но привычный для гостей из Европы. Что же это за звон такой таинственный?

*    *    *

В Европейских странах карильон появился в раннее Средневековье. По своей сути это ― музыкальный инструмент, состоящий из настроенных в темперированном строе (т. е. по хроматической гамме) колоколов, для игры на которых имеется специальный пульт (клавир) с клавишами в виде рукояток. Колокола карильона закреплены неподвижно, и в них ударяют укрепленные внутри языки, которые соединены проволочной трансмиссией с клавиром, по своему виду напоминающему клавиатуру фортепиано или органа, но в увеличенном размере. Имеется также и ножная клавиатура. Но в отличие от игры на этих инструментах карильонер, как называют музыкантов, играющих на карильоне, ударяет по клавишам-рукояткам кулаками и ногами, регулируя силой удара громкость звучания каждого колокола. Воспроизводя тоны колоколов от самых тихих и нежных до громких и ярких, музыкант демонстрирует свой индивидуальный стиль исполнения. Каждый карильон отличается собственным уникальным звучанием, которое зависит от формы колоколов, сплава, используемого для их отливки, веса колокольных языков, настройки и даже — акустических особенностей колокольни, на которой он установлен.

В Бельгии, на пути из Брюсселя в Антверпен, стоит небольшой старинный городок Мехелен. Еще в XVII веке он снискал себе известность и славу, как европейский центр колокольного литья и колокольной   музыки. Здесь разработали удачный сплав и отливали самые лучшие в Европе колокола. В самом Мехелене на башне городского собора св. Румольда установлены два карильона, один из которых считается лучшим в Европе. В каждом из них имеется по 49 колоколов, самый большой из которых весит почти 9 тонн. Мехелен является признанным  европейским центром карильонной музыки, к тому же — в этом городе живут самые умелые специалисты по колокольному звону. И неспроста здесь находится Королевская школа колокольной игры, которая раз в три года проводит международный конкурс игры на этом инструменте.

        

Карильоны широко распространены в европейских странах, но в России тогда еще известны не были и впервые появились здесь при Петре I. Естественно, что карильон, заказанный в Голландии русским царем, соответствовал мехеленскому стандарту, для которого характерен приятный и мягкий переливающийся звон. С тех пор на Руси такой звон стали называть «малиновым». И все же, почему «малиновым»? Да потому, что Мехелен более известен по французскому названию города, которое звучит как Малин (Malines).

*    *    *

Помещенные на городских башнях Петербурга карильоны или глокеншпили, как их здесь называли по немецкому подобию, а то и просто «колокольная игральная музыка», придавали особую полифоническую экспрессивность звуковой среде новой столицы и должны были подчеркивать ее европейский характер.

Первый историограф русской музыки — академик Якоб Штелин, которого мы уже неоднократно цитировали, ошибался, утверждая, что глокеншпиль для Исаакиевской церкви изготовил и играл на нем приглашенный из Силезии мастер Ферстер. На самом деле инструмент был куплен в Голландии, а имя первого исполнителя на этом глокеншпиле нам осталось неизвестным. Иоганн Кристофор Ферстер действительно был приглашен в Петербург в 1710 году, но в качестве гобоиста, каковым и прослужил в Семеновском полку до 1720 года. Играть на «колокольной игральной музыке» Ферстера обучил специально приглашенный из Риги «колокольный игратель иноземец Фридрих Рейхенбах», который по договору за сто рублей «играть на курантейных часах обучал и ноту ему указывал». В марте 1720 года Ферстер подписался, что

«…на оных часах играть может и кроме ево Рейхенбаха и  ноту на круг положить всякую как круг обходитца в час и полчаса и в четверть часа знает».

В том же году в Голландии был приобретен еще один набор колоколов, который поместили на башне Петропавловской церкви. И только тогда по личному указанию Петра I Ферстер был принят на службу «обер-игрецом»:

«…в канцелярии от строений учинен контракт с иноземцем колокольным игральным музыкантом Яганом Крестом Ферстером быть в службе его императорского величества на три года в Санкт-Петербургской крепости у играния в колокола на шпице ПетропавловскомА в ту свою бытность выучить ему на колоколах играть, что на упомянутом шпице, российских людей из малолетних 6 человек в сущую твердость».

Вскоре Канцелярия от строений е. и. в., в введении которой находились церковные здания, а заодно и установленные на их башнях куранты и глокеншпили, прислала для обучения учеников: Данилу Неелова, Михаила Мурашева, Матвея Чекулаева, Федора Богданова, Григория Калашникова и Дмитрия Казанцова. И в 1731 году состоявшие при Канцелярии архитекторы Д. Трезини и М. Земцов рапортовали, что эти ученики Ферстера

 «…в присутствии академии наук персон по нотам концерты

заданные им избранно отправили и… в службе е. и. в. музыку исправить могут, как надлежит…»,

а секретарь Академии наук Шумахер

«…писменно показал, что господин проректор Фишер обученных от Ферстера учеников… освидетельствовал, что они, осо-бливо же Михайла Мурашев, как в колоколном игрании, так и в инструментальной науке изрядно обучились».

Если же у кого-либо из учеников спрашивали, что он играет, тот не мог ничего другого ответить как: «немецкие куранты». Сам же Ферстер должен был «ежедневно, с 11 часов до полудня, играть на колоколах для всего города прелюдии из мелодий обычных лютеранских псалмов».

24 июля 1721 года камер-юнкер Бергхольц записал в дневнике:

«Крепостная церковь… самая большая и красивая в Петербурге; при ней высокая колокольня в новом стиле, крытая медными, ярко вызолоченными листами, которые необыкновенно   хороши при солнечном освещении… Куранты над его колокольней так же велики и хороши, как Амстердамские, и стоили,  говорят, 55 000 рублей. На них играют каждое утро с 11 до 12-ти часов; кроме того, каждые полчаса и час, они играют еще сами собою, приводимые в движение большой железной машиной с медным валом».

А вскоре Бергхольц смог лично наблюдать игру Ферстера, поднявшись с группой придворных на колокольню Петропавловской церкви:

«7 августа 1721 года все мы… целым обществом всходили на колокольню в крепости, чтобы послушать игру курантов,     положенную в это время.… На сих часах колоколов часовых больших и малых 35, у всякого колокола по два молотка и по одному языку: молотками играют часовые куранты, а языками играют полуденные куранты произведением действ рук человеческих. На них играют каждое утро от 11 до 12 часов… Было истинным удовольствием наблюдать за игрой исполнителя на курантах, особенно для тех, кто еще не видел ничего подобного. Между тем это ремесло было бы одним из последних,     которому я хотел бы выучиться, потому что это работа, при которой человек должен очень сильно двигаться. Едва закончив играть одну вещь, он потеет столь сильно, что у него пот градом катится с лица».

В августе 1717 года в присутствии духовенства и высших сановников Петр I торжественно заложил на берегу Невы на том самом месте, где сегодня стоит установленный ему памятник, новую каменную Исаакиевскую церковь с двухъярусной колокольней, увенчанной высоким шпилем, внешним видом напоминавшую Петропавловский собор. И в 1724 году Ферстер

«…на Исакиевской колоколне поставил вновь клокшпиль для такова ж на колоколах особливым манером играния, на которых он в указных часах, а имянно на Петропавловском двенатцатой час, на Исакиевском первой час пополудни играл».

Кроме колокольного многоголосия в звуковом фоне Петербурга имелась еще одна составляющая. В 1718 году в башне Адмиралтейства расположился высший óрган управления российским флотом — Адмиралтейств-коллегия, в работе которой непосредственно участвовал сам император. Заседания коллегии продолжались до 11 часов, и ровно в одиннадцать раздавался пушечный выстрел с Государева бастиона крепости, извещавший о наступлении «адмиральского часа» — обеденного времени государя, по привычке подкреплявшего себя анисовой водкой. Его примеру следовали и адмиралы, что породило поговорку: «Адмиральский час пробил, пора водку пить». В течение этого часа на башне Адмиралтейства упражнялись музыканты «Хора военной музыки Адмиралтейского батальона», созданного царским Указом от 19 февраля 1711 года, а на церковной башне крепости

«…когда в полдни пробьют одиннадцать часов, тогда играют полчаса на трубах и гобоях полковые гарнизонные музыканты; а когда полдвенадцатого часы пробьют, тогда до окончания двенадцатого часа на колокольнях играют ручные куранты».

Как же сложилась дальнейшая судьба всех этих часовых и музыкальных механизмов? Увы, все они в разные годы стали жертвами огня. Первыми погибли в мае 1735 года при пожаре, случившемся от попадания в колокольню молнии, куранты и глокеншпиль Исаакиевской церкви. Колокольню восстанавливать не стали, и в 1761 году императрица Елизавета Петровна поручила архитектору Савве Чевакинскому разработать проект новой Исаакиевской церкви, переместив ее подальше от берега Невы. Дальнейшие работы по строительству храма, ставшего впоследствии главным городским собором, были продолжены: при императрице Екатерине II — архитектором А. Ринальди, при императоре Павле I — В. Бренна, при Александре I и Николае I — О. Монферраном (уже по новому проекту) и, наконец, завершены в 1858 году, почти столетие спустя, при Александре II.

Часов с курантами и глокеншпиля в новом соборе уже не было.        В четырех его колокольнях, размещенных по углам фасада, подвесили 11 колоколов. Самый большой из них весом 1800 пудов (почти 29 тонн) с изображением св. Исаакия Далматского и медальонными портретами императоров, при которых строились четыре Исаакиевских храма: Петра I, Павла I, Александра I, Николая I и императрицы Екатерины II, — находился в северо-западной колокольне. В северо-восточной и юго-западной колокольнях разместились два колокола весом в 1000 и 600 пудов соответственно. В юго-восточной колокольне были подвешены восемь колоколов меньших размеров.

Деревянный Троицкий собор к 1742 году пришел в значительную ветхость, и императрица Елизавета Петровна повелела заново выстроить храм, ничего не изменяя в его внешнем облике. Новая церковь была торжественно освящена в 1746 году, но через четыре года, в марте 1750 года, она полностью сгорела от упавшей свечи. При пожаре погибли все колокола и драгоценные часы с курантами. Удалось спасти лишь петровские реликвии, хранившиеся в церкви, и часть иконостаса. Новый храм, построенный в 1756 году на месте сгоревшего, имел весьма отдаленное сходство с первоначальным собором. Да и куранты на его башне больше не устанавливались.

К середине XVIII века сохранились и продолжали действовать лишь куранты и карильон Петропавловского собора. Но в ночь на 30 апреля 1756 года случился пожар от молнии и на главной городской колокольне. Загоревшийся деревянный шпиль рухнул, и вместе с ним погибли все колокола, часы с курантами и единственный остававшийся в Петербурге карильон с 35 колоколами. Огнем был охвачен и деревянный купол собора, но драгоценный резной иконостас успели разобрать и вынести. И хотя отстроенный после пожара Петропавловский собор по-прежнему воспринимался в качестве центральной точки городского пространства, однако уровень звучности его колоколов этому уже не соответствовал. И даже десять лет спустя, в марте 1766 года, священники собора     обращались в Канцелярию от строений с «доношением»:

«…во время случившагося в Санкт-Петербургской крепости имевшагося Петропавловскаго собора колокольни пожара от огня как часовые так и те, в которые производился к священнослужению церковному звон, колокола все до единаго растопилися; и хотя после вылиты были от Канцелярии от Строений в означенный собор три колокола, но из тех болшой разбился, и звон теперь производится в другия меншия, каковых звук слышится весма в недалеком от крепости разстоянии. А понеже Петропавловскаго собора церковь в Санкт-Петербурхе имеется первенствующая, и благовест таго слушать должны все протчия здесь имеющияся церкви, таго ради Канцелярию от Строений всепокорно просим, дабы повелено было помянутой разбитый колокол болшой с прибавлением к тому меди, сколко Канцелярия от Строений благоразсудит, неукоснително перелить, и для лучшаго звону несколко колоколов приумножить, и на сие доношение благоразсудительную учинить резолюцию».

Несмотря на все старания церковников, только к концу столетия на звоннице собора добавилось несколько колоколов, присланных из Переяславльского архиерейского дома, но благовест этого «знатного» собора уже никогда больше не являлся самым мощным в Петербурге:

Через год после пожара Елизавета Петровна повелела заказать у прославленного часового мастера Баренда Орткраса в Гааге изготовление новых курантов и карильона. В 1760 году этот заказ стоимостью 80 000 гульденов был выполнен, и Орткрас привез в Петербург 38 колоколов общим весом 23 506 фунтов (около 10 тонн), которые были отлиты в Голландии на фабрике Йоханнеса Николауса Дерка. Однако колокольня собора к тому времени еще не была восстановлена, и привезенный инструмент не мог быть установлен. После долгих мытарств Орткрас скончался в Петербурге, так и не получив обещанных денег за     свой карильон и куранты. Только через десять лет было принято, уже Екатериной II, решение о восстановлении колокольни:

«…делать оную точно так, какова прежняя была, понеже все

прочие планы не столь красивы».

Работы были завершены в 1776 году, и на колокольне вновь зазвучали куранты и карильон, хранившиеся все эти годы в сарае. Для установки инструмента и игры на нем был приглашен из Германии часовых дел мастер Йоханн Э. Рюдигер, который наладил колокольный бой, сопровождавшийся игрой на находящемся при часовом механизме клавире.   В 1781 году обязанности карильонера начал исполнять Йоханн Георг Штрассер, а позднее — его обрусевший сын Фома Иванович Штрассер, «придворный техник и колокольный мастер». Современник так описывал звучание курантов в те годы:

1)  полчетверти часа ударяют в несколько колоколов не много.

2)  четверть часа бьют в несколько колоколов небольшой курант.

3)  полчаса играют во многие колокола не большой курант в половину тона.

4)  часовой курант играют во все колокола во весь тон через несколько минут продолжают ход свой.

5)  в небольшой колокол бьют полчаса.

6)  а по окончании часа ударяют в большой колокол.

7)  в полдня с половины 12 часа играют до первого часа ручные разные концерты, также во время какова торжества играют торжественные стихи.

Игру на этом инструменте петербуржцы могли слушать до 1840    года, когда пришедший в окончательную негодность клавир был разобран, и карильон надолго замолчал. Куранты же продолжали действовать, и в начале каждого часа звучала духовная песнь Дмитрия Бортнянского «Коль славен наш Господь в Сионе», бывшая одно время российским гимном, а после полуденного выстрела из пушки — мелодия государственного гимна «Боже, царя Храни!».

В 1917 году часовой механизм был отключен, но 6 ноября 1937 года куранты зазвучали снова, на этот раз настроенные на исполнение «Интернационала». После проведенной в 1954 году реставрации куранты четыре раза в сутки играли государственный гимн Советского Союза, вновь замолкнув в 1991 году.

В январе 1992 года на колокольню Петропавловского собора поднялся необычный гость — руководитель бельгийской Королевской школы карильона в Мехелене, композитор и виртуоз игры на этом      инструменте Йо Хаазен. С профессиональным интересом осматривал он чудом сохранившийся комплект старинных голландских колоколов  середины XVIII века. Йо Хаазен предложил возродить этот карильон, но комиссия, созданная для обследования состояние сохранившихся колоколов, приняла решения не использовать их, а сделать новый инструмент.

Усилиями Йо Хаазена и при всесторонней поддержке Государственного музея истории Санкт-Петербурга такой инструмент для Петропавловского собора был изготовлен, установлен и настроен Королевской литейной мастерской ‘Petit & Fritsen’ (Королевство Нидерланды) и явился подарком к 300-летию Санкт-Петербурга от правительства Фландрии, Королевской школы карильона и более 350-ти спонсоров из разных стран мира. В его создании приняли участие: Ее Величество  Королева Бельгии Фабиола, бельгийский Фонд имени Короля Бодуэна, Фонд Романовых, власти фламандских городов и общин, предприятия и финансовые учреждения, культурные сообщества, школы и университеты, простые граждане России, Бельгии, Великобритании, Германии,    Литвы, Нидерландов, Новой Зеландии, Португалии, США и Японии. Карильон состоит из 51 колокола общим весом 15 160 кг и звучит в диапазоне четырех октав. Самый большой колокол весит 3075 кг, самый маленький — 10 кг.

Первый концерт на новом карильоне Петропавловского собора был дан Йо Хаазеном 15 сентября 2001 года, и с тех пор ежегодно в летние месяцы в Петропавловской крепости проводится общедоступ-ный фестиваль «Петербургский  карильон». Петербуржцы и гости города могут вновь, спустя более, чем полтора столетия, услышать концерты «колокольной музыки», которые стали еще одной яркой достопримечательностью Санкт-Петербурга.

Йо Хаазен уже много лет работает в Санкт-Петербурге в качестве карильониста Петропавловского собора и одновременно является профессором Кафедры органа, клавесина и карильона Факультета искусств Санкт-Петербургского государственного университета, где обучает тра-диции колокольной музыки своих русских учеников.

Но почему именно в России, именно в Санкт-Петербурге?

«У русских есть то, чего мне не хватает. Я ментальный человек, а русский слушает из живота, из сердца. Западные люди любят головой, а русские  думают сердцем.

Петербург это город Венеры и Нептуна. Нептун это бог космоса, это космическая вода, и этот бог руководит космосом интеллигентно. Поэтому в Петербурге много интеллигентности. Много в городе писателей, философов, музыкантов.

И еще, я часто вижу в городе трезубец Нептуна. Именно этот знак как треугольник в христианстве: троица греческая, триединство».

А на вопрос о самом любимом месте в городе Йо Хаазен отвечает так:

«Конечно, Петропавловская крепость. Этот Заячий остров очень красивый: вокруг вода, внутри зелень. История и  архитектура обеспечивают этому месту покой и спокойствие. Здесь гораздо тише, чем в самом городе. И можно сказать, что это сердце Петербурга, уникальное место, которое я очень люблю. Случайно так получилось, что мы с островом тезки: он называется «Заячий«, а моя фамилия переводится на русский язык как Зайцев. Я здесь чувствую себя очень хорошо, как дома».

При активном участии Йо Хаазена в 2005 году был установлен карильон на башне Кавалерского дома в Петергофе. Он меньше петропавловского, но по звучанию мягче и прозрачнее.

В 2004 году указом Президента РФ В. В. Путина за большой вклад в развитие петербургской культуры и возрождение городских музыкальных традиций г-н Йо Хаазен был награжден орденом Дружбы. Также он был награжден медалью «В память 300-летия Санкт-Петербурга» и Почетной грамотой Законодательного собрания Санкт-Петербурга.

1 Проголосуйте за этого автора как участника конкурса КвадригиГолосовать

Написать ответ

Маленький оркестрик Леонида Пуховского

Поделись в соцсетях

Узнай свой IP-адрес

Узнай свой IP адрес

Постоянная ссылка на результаты проверки сайта на вирусы: http://antivirus-alarm.ru/proverka/?url=quadriga.name%2F