ВАЛЕРИЙ ГАЕВСКИЙ. Обаяние и мощь эпоса
Обаяние и мощь эпоса – понять и проникнуться
В чём обаяние эпоса? В торжестве Прави – справедливости, добра и мудрости. С давних времён в людях, которые дорожат славой своего народа и истории, подсознательно закрепляется неугасимая вера в победу ценностей этого ведического правила – человек должен жить по законам справедливости, добра и мудрости. Боги-цивилизаторы, вмешиваясь в эволюционный ход времени, создавали человека как своего ученика и воспитанника. Эта санкция была получена ими от вселенской Прави. Но нет в мире ничего постоянного – знания и ценности искажаются, деформируются. С великой Правью спорит другая сила. Она стремится разрушить всякую устойчивость. Форма течёт, творение распыляется… Горы и города искрашиваются в песок, моря высыхают, тонут континенты… Величие сменяется падением… Это энтропия. Она пожирает творение, распрямляет и нивелирует всякое возмущение… Планеты, миры, цивилизации, да и сами звёзды для неё суть возмущение. Энтропия призывает разрушителей – и богов, и людей. Новые боги уже видят человека рабом, а не другом или учеником, новым богам не нужно и опасно наше знание, новым богам достаточно слепой веры… И свет Прави уходит из наших душ и умов, замещается культами возвеличивших себя кумиров, пророков, царей, вождей, их религий, историй и идеологий…
Тогда появляются эпические герои. Многим из них достаются причудливые, неординарные, фантастические и сакральные судьбы. Их миссии по восстановлению Прави и есть предмет эпоса.
Открываем страницы «Бахоза» – произведения, написанного по мотивам курдского эпоса автором-курдом – Аскаре Бойиком.
Что мы знаем о курдах? Ираноязычные племена, живущие на стыке четырёх государств: Ирана, Ирака, Турции, Сирии. В большинстве мусульмане (приняли ислам во время арабских завоеваний Персии и Ближнего Востока) – скотоводы и земледельцы. Крупнейшая нация без государства. Предками курдов считают скифов и мидийцев. В мире проживает предположительно до 40 млн курдов.
Знаменитым турецким поэтом курдского происхождения считается Фузули (XVI в.). До нас дошли сведения о 8 поэтах, писавших с начала XI и по конец XVIII в. Из их произведений издан в 1904 году M. Хартманном сборник стихов («диван») шейха Ахмеда Малаи Джизри (писал в 1145–1160 гг.) и в 1903 году A. фон Лекоком – одно из произведений Малаи Бате (1417–1494). Наиболее известен из старых поэтов Ахмед Хани (1591–1652), обработавший в стихах популярный эпос Mem-u-Zin, напечатанный в Константинополе в 1920 году. Как раз-таки наибольший культурный интерес представляет сохранившийся у курдов эпос, как героический, так и романтический. К первому относится повествование об осаде персидским шахом Аббасом (XVII в.) крепости Дымдым (одно из названий эпоса – «Златорукий хан»), а ко второму – эпопея «Мем-у-Зин», излагающая переживания двух влюблённых (Зин – сестра правителя Бохтана), которые в конце концов трагически гибнут: их похороны обставлены как свадьба, и из их могил вырастают розовые кусты, переплетающиеся ветвями в знак того, что любовь сильнее смерти.
У курдов имеется богатая устная народная словесность, интересная как по языку, так и по содержанию и форме. Курдские повести большею частью передают реальные происшествия, описывают борьбу феодалов между собой и с турками, грабежи, убийства, кровную месть. В сказках часто фигурируют животные, разные демонические и прочие сверхъестественные существа.
В целом, как выясняется, не так мало, для того чтобы подпитывать воображение современных писателей-курдов, которые создают новейшие полотна, по типу того как пишутся фэнтези-романы на основе древних мифологий Европы и Азии, с той лишь разницей, что словесное и сюжетное построение «Бахоза», по всей видимости, несёт родовой отпечаток явной литературной традиции – сказаний (касид) – и характеризуется этаким «пышно-непритязательным» стилем изложения. Сложно сказать, страдает ли при этом наше искушённое ухо, привыкшее к явной сюжетной художественности классического европейского романа? Но с другой стороны, многие из читателей с больши́м запасом культурологической толерантности и ещё с бо́льшим запасом интереса к культуре Востока не отказываются ведь от чтения, например, Махабхараты, написанной в стиле ритмических былин-сказаний, разбавленных глубокими философскими рассуждениями… Мы прекрасно помним свод арабских и персидских «Сказок тысячи и одной ночи» и относимся к нему как к настоящему литературному памятнику, ставшему достоянием человечества. И пусть эти героические, авантюрные и плутовские истории написаны в основном стилем изложения, однако сколько в них обаяния, сколько воображения и жизненной мудрости…
Осмелюсь применить это виденье и к сказанию «Бахоз», чей талантливый перевод на русский язык осуществила санкт-петербургский писатель и мой друг Юлия Андреева.
Бахоз – имя героя, сына простого пастуха, которому волей судьбы и провидения предстоит вернуть славу и достоинство своей родной страны Мергасор, победив жестокого правителя и шайку его сатрапов, поработивших также и соседний Гулистан – страну, ставшую первой жертвой пришлых завоевателей – неких безымянных «гладколицых» – сыновей пустыни.
Отец и мать Бахоза, отказавшиеся отдавать их единственного сына, пятилетнего мальчика, в янычары, вступили в настоящую битву со слугами короля. Во время боя пастух был предан своими же односельчанами и схвачен, а его жена в пылу ярости, защищая сына, отрубила косой руку самого короля, была убита, но душа её на время обрела новое тело – превратившись в орлицу. В чистом смысле в орлицу воплотилась истерзанная душа самого Мерсагора. Так мальчик, а впоследствии юноша обрёл первого Высшего покровителя. Не доставшийся янычарам и унесённый в горы орлицей маленький Бахоз остаётся один в дикой природе и через некоторое время становится приёмным ребёнком в тигриной семье. Параллель с Маугли Киплинга или с Тарзаном Берроуза здесь весьма очевидна, вплоть до находки мальчиком железного кинжала (зуба), появления заклятого врага – гиены и всей его лесной жизни среди зверей, где он учится ловкости, смелости, становится сильным и благородным защитником своих «меньших» братьев, а позже и тем, кто свергнет власть однорукого короля.
Тем временем Душа Мергасора продолжает свой сакральный патронат над растущим героем и рассказывает о том, как некогда подлый и коварный хан сыновей пустыни, уродец и горбун, долго и безрезультатно пытавшийся покорить Мергасор, сменив тактику, с помощью колдовства (зелья раздора), хитрости и наветов разобщил придворных благородного короля, его сыновей и многих мирных жителей, посеял взаимную ненависть в тысячах семей, в результате чего завладел «заговорённым мечом» – практически сверхоружием и ключом к власти над страной. План хана осуществляется, но не полностью. Он становится новым правителем, но сверхоружие не даётся ему у руки, как и всем его нынешним прислужникам… Чиновники Мергасора стали назначенными эмирами, и вскоре вся страна приняла чуждую веру, которая её же и поработила, восстановив брата против брата, отца против сына. А Власть хана обрела ореол божественности…
История продолжает закручиваться с новой силой. Бахоз влюбляется в девушку, предназначенную в жёны королю. Янычары, оберегавшие девушку, встречают Бахоза, дикого лесного человека, докладывают об этом случае королю. Король догадывается, что дикий человек – это не кто иной, как чудом оставшийся в живых и выросший сын пастуха, который проклял короля, пообещав, что его сын отрубит правителю голову… Король отправляет против Бахоза войско янычар, но в подкрепление герою приходят все лесные звери и прилетают даже горные орлы. Янычары растерзаны и растоптаны. Часть их едва успевает унести ноги от гнева зверей… Король в панике приказывает построить ему неприступную крепость…
Можно было бы продолжать сжатый пересказ эпоса Аскаре Бойка, но лучше, конечно, предоставить читателю самому проследить интригу истории, дознаться о приключениях бесстрашного Бахоза, для нас важным обстоятельством является иное – курдская героика в её новейшем воплощении – это образец социальной антирабской литературы. И разумеется, нам также ясны и важны исторические параллели внутри произведения. Исламизация Курдистана, начиная со времени арабских завоеваний, неоднократные попытки курдов обрести независимость, создать своё государство, предательство Запада по отношению к политике лидеров Курдистана, восстание шейха Сеида при поддержке сирийских курдов в 1925 году в Турции, народ, разделённый на четыре страны – вот, собственно, мотивы, побудившие писателя взяться за героический эпос.
Современные курды отличаются заметной веротерпимостью. В их среде сохранились и езиды, и христиане-монофизиты, и зороастрийцы, а символ «азади» – свободы – является доминирующим в устном народном творчестве, которое преобладает в Курдистане в течение всей его истории. Женщины-курдянки никогда не закрывают лица, а в семейных традициях остаётся похвала женской воинственности и гордости.
А вот ещё об обычаях…
Новруз – новый год – является самым любимым курдским праздником. Древний зороастрийский праздник весеннего равноденствия, 21 марта, в настоящий момент стал символом национальной идентичности курдов. В этот день они рассказывают историю о кузнеце Каве, который освободил народ от власти тирана Ажи-Дахаки – ассирийского правителя древности, радуются, веселятся, разжигают костры и танцуют вокруг них. И так продолжается уже несколько тысяч лет.
Бахоз – курдский герой – найдёт своё счастье через борьбу, освободив от вражеского гнёта соплеменников, позволивших опоить себя дурманом злобы и зависти, подпавших под бесчестие, утративших закон Прави, той самой Прави, которая всегда шла от Богов-цивилизаторов, наших истинных прародителей и учителей. Поэтому: слава этим Богам!
Поистине, народ, который так стоек в своём многообразном единстве, достоин героев и древних, и современных.
А сказание, которое вы прочтёте, – яркий пример духовного «азади». В нём есть настоящее обаяние и мощь.
Хорошо, что такие произведения существуют сегодня.
Валерий Гаевский, писатель-фантаст, член СП России
Севастополь, 30 сентября 2018
