АНАТОЛИЙ ЕРШОВ. Ничей я не был современник…

  * * * 

Военный фильм со скорбью и печалью
Художник, как поэму, написал.
В ней пепелища с русскими печами,
Как души умерших, взывают к небесам. 

Вопит молодка, к лесу убегая.
Молчит бесслёзно старая вдова.
Не думайте: не наша боль, другая,
Не наши горе, слёзы и слова. 

Но этой ночью, отчего ты плакал?
Ты девушку бежавшую не спас.
Двуногий зверь о двух умелых лапах
Веками нарождается у нас. 

Ему война как матушка родная.
Грабёж – отец? А, может быть, разбой.
О нём тоскует женщина: …одна я.
Жестокий, кровожадный, но родной. 

И душегубы, хищники, азартно
Меняют, как напёрстки на столе,
Тюрьму – сегодня на свободу – завтра,
На деньги – жизнь, а смерть – на пистолет.  

Дитя войны 

  «Я лишился и чаши на пире отцов»…
  О.Мандельштам 

И с благодарностью не раз помянешь.
Была у матери голодной грудь пуста,
И не её сосал мальчишка – хлебный мякиш.
Без молока он выжил неспроста.

Война слепила тело худощавым,
Красневшим на пелёнке как снегирь.
Над колыбелью – ящиком дощатым,
Склоняясь, молчала строгая Сибирь. 

Отец и мать – орудия завода,
Придатки механизмов и машин;
Отчизне – неучтёнка из расхода,
Себе – добытчики съестного и морщин.

Наёмный угол, ящик, мякиш хлебный
В платке, младенцу заменивший грудь –
Война и смерть, церковные молебны
О душах умерших, затмивших Млечный путь.

 Мой путь и свет. По роковому ладу
В них искры пламени на берегу земли:
Дом деда моего, зимой, в блокаду,
На части разобрали и сожгли.

Огонь и свет отеческого крова
Седьмой десяток в памяти горит, –
Как рана зарубцуется и снова
Откроется, и ноет, и кровит.

…Свою печаль из рукава пустого
мне приживил военный инвалид? 

* * *  

Что ещё я могу ожидать от судьбы?
Недобра была, скуповата.
Не простила презрительной мысли, губы –
Патологии диамата. 

Ничего я у мраморных муз не просил,
Приучая себя к отказу, –
Унизителен был Диогенов посыл.
Своенравен северный разум. 

Не просил у судьбы. Написал её сам,
Как расслышал в чувственном ладе.
Безголовым не плакать по волосам,
Не пропасть у жизни в накладе. 

И легко прощать себя, и себя не есть,
И судьбе говорить: послушай,
Я имею право – как высшую честь –
Примирять свою волю и твой случай.  

* * * 

Осень – и хмурые мысли осилили.
Небо закатное – липовый мёд.
В тёмном, тихом, юном осиннике
Лист шевельнулся – кто-то идёт?  

* * * 

Помещики Толстой и Фет,
Избранники российской речи,
Глаголы слушали у тихой речки.
(Был глух и нем словесный факультет). 

Учёные мужи от века полагали,
Что сладостные следуют слезам,
Но прилагательные плавно прилегали
То к полю ржи, то к бору, то к садам.

Первичен вдох, он враг тяжёлой фразе.
Союз, местоимение, повтор, –
Без них не мог дышать любезный Афанасий,
Грудная жаба брала на измор. 

Начало – дух, противный всякой букве.
Период тесен был толстовской мысли, в нём
Союзы чтобы, как – сияющие угли
И жар неявной истины. Огнём
Её питающим был (сомневаюсь) дух ли?
Не Льва ли мозг? Быть может, всё в одном? 

Апрель

  В.Гандельсману 

Вот селезень – красавец и умелец,
Высокий, с изумрудной головой,
Молчит на чаек: что вы расшумелись?
Скрывается под быстрою волной.

Он одинок. Счастливый соплеменник
С подругою, в промоине глухой,
Уединился. Богоравный мельник
Их осеняет снежною крупой. 

Час парности! Утиное гулянье
Окончило свой зимний хоровод,
И самка, словно жертву на закланье,
Молчальника – охрипшая – зовёт.

Невидная, как все её товарки,
Мелкá и сèра, краше ли других?!
Чем зов её неотразим, не жаркий?
Как объяснить природный выбор их? 

Стихи филолога 

  А. Пурину 

Филологические штучки – всё вышивки да кружева,
Слова как после нахлобучки, и в них душа едва жива.
Они кокетливы, вертлявы, витиеваты хоть куда, –
Газетною бумагой «травы» шуршат и пахнут, вот беда.
Слова из буковок подвижны, как муравьи в своём пути.
Они мелки, слабее трижды, тех – полнокровных, во плоти,
Которые просты, правдивы, и совершенства идеал.
Они волнуют, как равнины, где сердце ты не усмирял.
Они вошли в тебя как воздух, с необходимой чистотой,
И притаились где-то возле той середины золотой.
Как эта собственность не в тягость! И сердцевина как светла!
Ума немыслимая ярость, сжигавшая весь мир дотла,
Угасла. Где она? А нету. Глядит с достоинством душа.
…Когда-то М.-Антуанетта* такою же на казнь ушла.

___________________________
* М.-Антуанетта – королева Франции, жена Людовика 16,
не уронившая достоинства и самообладания ни на суде,
ни на гильотине, и обезглавленная в Париже в октябре 1793г.

Фантазия на собственную тему в вольном стиле 

Этой женщине колдунью
В фильме ужасов играть бы –
Высока, черна, костлява,
И безудержна в словах.

…А нашли её в капусте.
Парни звали воронихой
И под жёстким опереньем
Тлела злоба, зависть, месть.

Вот однажды подошёл бы
К ней бесстрашный долгожитель,
И сказал бы: «Хватит злиться, –
Ведь не мы тебя нашли.

Пролетал белейший аист,
Он устал и лёг в капусту,
Отдохнул, заторопился, –
Так тебя и потерял.

 Ты не плачь, и он вернётся
За тобою. И за нами.
Всё такой же белоснежный,
Добродетельный, слепой.

Верь, когда-нибудь оставит
Он тебя в апрельском поле,
В сладко пахнущей пшенице,
С бормотанием шмелей.

 Чтобы нежным оленёнком,
С ярко крупными глазами,
В Каталонии зелёной
Ты могла б ещё пожить.

На посылку друзьям фотографии боровиков. 

Возьмите, кому не хватает тепла.
Любовь не бывает осенней.
Что жизнь замесила – любовь испекла,
Без слёз – ну, какое веселье?!

 Уже иллюзорны ушедшие дни,
Где что-то мы пели, плясали, –
И вот, как в пустыне, остались одни,
И стали иллюзией сами.

 Но жажда в пустыне – увидеть, бежать
К источнику жизни и кущам.
И чей-то оазис души приближать,
Дрожащий, влекущий.

 И падать, споткнувшись, и страстно вставать,
И вскрикнуть под божьей ладонью, –
И будет свет солнца в глазах остывать,
Дрожа родниковой водою.