ПОЛИНА КОПЫЛОВА. Картина Репина или кого?

ПОЛИНА КОПЫЛОВА

 

***

Обижаюсь, следовательно, чувствую, следовательно, живу, следовательно, существую.

О том, чтобы мыслить, не возникает и мысли,

когда жизнь кипятит перченый свой супчик

в красном чугунке моего сердца,

перевернутого вверх дном.

***

На моих глазах люди умирают от рака. Признаются в этом, шутят об этом, смеются над этим, тоскуют из-за этого. И умирают от этого.

Я переживаю их.

Я переживаю эти жизни, лишь слегка притормаживая собственную, чтобы выразить соболезнования, если есть что сказать, или попрощаться, если услышат, или попросить прощения, если простят.

И даже если смерть будет скоропостижной, моя жизнь не замрет на месте.

Жизнь не терпит суеты, даже если полна ею.

Жизнь в принципе не выносит смерти.

К счастью, с возрастом это проходит.

***

Разделять скорбь без разрешения родственников покойного нельзя.

Порядок ее раздела,

то есть,

размер предназначенной вам доли

нельзя знать заранее.

 

Может оказаться, что на вашу долю скорби не достанется,

потому что утрата была столь полной,

что ничего не осталось.

 

Даже тела.

 

Что уж говорить о соболезнованиях,

которые легко выражаются в устной форме,

и тают в горле леденцами слезинок.

 

***

Украдкой приглядываюсь в метро к пожилым дамам, бабулькам, старушкам, даже каргам.

Ищу рисунок морщин и отлив седины, что будут мне к лицу, и подходящую степень сутулости.

И чем эта игра воображения отличается от того, как лет двенадцати, разглядывая взрослых модниц,

я собирала себе гардероб, точно одежки для бумажкой куклы:

вот этот бархатный блейзер,

тугие джинсы,

полную кисть звонких браслетов,

и сапоги за колено – вот теперь действительно класс!

Старость – то же будущее, что некогда молодость,

ее нужно уметь ожидать – с ее грезами и безумствами, орнаментами морщин, изгибами позвоночника, иссякающей памятью, которая, точно снег по весне, подтаивает с поверхности, пока не останется только внутренний ребенок, бумажная кукла, на которой болтается собственноручно вырезанный и раскрашенный блейзер – ведь такого не было в готовом наборе.

И не выходит ли так, что старость, подобно неспешной весне, освобождает наш дух, растапливая плоть до небытия?

***

А купола стоят капелью наливной,

озвученной не в такт колоколами.

 

и галочий косяк выворотной волной

несется вкось над куполами.

 

А я стою за рамой золотой.

 

А я стою в неприбранном вовне.

 

А я стою и думаю о том,

 

За что могу любить колокола,

и купола, и галок на крестах,

 

все, что умом как будто не понять,

все, что – картина, летопись, музей,

 

все, что нельзя потрогать, подержать,

вдохнуть, и надкусить, забрать себе,

 

потом отдать на время, подарить,

запаковать в оберточный рассказ,

 

хрустящий, как старинный целлофан,

и отложить до лучших.

 

купола стоят себе капелью наливной

в пределах рамы. Я стою вовне.

 

Картина Репина, или кого?

И сзади тихо фотоаппарат

 

Смакует свой обдуманный щелчок.