АЛЕКСЕЙ БАКЛАН. «До самых до окраин»

12.11.2017

 

«До самых до окраин»

Даётся человеку век и всё, что кроме.
Стоит печальный человек в дверном проёме.
Ему и осень, и рассвет, и цвет рябины.
А человеку дела нет — все нелюбимы.
Ему и россыпи цветов у электрички,
а он не верит, не готов: не те привычки.
И понимает, что не прав, но дверь закроет —
где век, и зверь, и волкодав, и всё такое.

 

От тоски до самых до окраин
непутёвой осени своей,
где закат над озером зеркален
и фальшивый мрамор вдоль аллей,
где рябиной выгорело небо
и горчит на запах и на вкус —
уходи в придуманную небыль,
обещая: больше не вернусь.

 

Поехали домой, в союз наш нерушимый,
где долгая зима, где ветрено и снег,
где рваной бахромой еловые вершины,
замёрзшая кайма изгибов чёрных рек.
Где всё предрешено, размыто и забыто,
где мы давно мертвы, не ведая о том.
С рассветной тишиной на каменные плиты
у сумрачной Невы ложится тень крестом.

 

Когда опять летишь издалека
в свой город октябрей и коньяка,
в страну неискупаемой вины,
где Блок и блочный однокоренны —
где каждый взгляд печален и суров,
где русский мир и больше нет миров —
пытаешься освоиться скорей,
перебиваясь с ямба на хорей,
и переводишь на родной язык
то шёпот, то молчание, то крик…
Летишь домой как будто из краёв,
где не от мира Царствие твоё.

 

Мы не были, а значит — не умрём,
мы прекратимся, растворимся, бросим
писать стихи октябрь за октябрём
и звать онтологическую осень
на языке  бумаги и чернил.
Мы не были, мы просто жили рядом
в том городе, который нас хранил
и укрывал под жёлтым листопадом.
Не замечали ничего вокруг.
В канале облетающие листья,
бессмысленный осенний Петербург.
Мы не были, и значит — нам простится.

 

Посреди ежедневной трухи
не оставили места для чуда.
Мы когда-то писали стихи
и хотели уехать отсюда.
Холода, а потом всё равно —
бесконечное белое лето.
Мы, конечно, останемся, но
ничего не получим за это.

 

Тот сор, из которого созданы мы,
давно обветшал и истлел.
Нас много в плену петербургской зимы,
где души отдельно от тел,
где слово ложится в истоптанный снег,
в василеостровскую грусть.
Расскажем ещё про Серебряный век
и так же исчезнем. И пусть. 

 

Храни меня, печаль моей страны,
от правой и неправой стороны,
от слов и дел, от песен и стихов
в противоборстве полу-мертвецов.
Пока горит октябрьская листва,
храни меня от странного родства
с народом, что безгрешен и един,
от мудрости младенческих седин.
От слишком человеческих утех,
где мы – одни, но все — одни за всех.
Ночным адмиралтейским кораблём
неси меня в молчании моём.

 

Не встретимся и не поговорим.
Забудем всё, что сказано и спето.
Хватай свою добычу, Третий Рим —
немое существо у парапета,
где в зыбкой ряби ночь отражена
и серебрится лунная дорога.
Поэзия мне больше не нужна.
Забудь. Не перечитывай. Не трогай.

 

Там, где стылая просинь среди чёрных осин,
где друг другу несносен человек-гражданин,
где замшелый и древний, наводящий тоску
говор русской деревни, где всегда начеку
торопливые взгляды и пустоты глазниц —
всё пропитано ядом от столиц до границ.
Лица — рыхлая жижа, память — чёрный провал.
Не люблю. Ненавижу. Не смотрел бы, не знал.

 

0 Проголосуйте за этого автора как участника конкурса КвадригиГолосовать

Написать ответ

Маленький оркестрик Леонида Пуховского

Поделись в соцсетях

Узнай свой IP-адрес

Узнай свой IP адрес

Постоянная ссылка на результаты проверки сайта на вирусы: http://antivirus-alarm.ru/proverka/?url=quadriga.name%2F