АЛЕКСАНДР ИВЕРСКИЙ. На даче. Стихотворения

НА ДАЧЕ

 

Знойный рай порос крапивой. 
За забором – ни души. 
Лишь ветвей ив?вых гривы 
Колыхаются в тиши.

По веранде шарят мухи. 
На крылечке дремлет кот. 
В будке Шарик лопоухий 
Из лоханки воду пьёт.

 

 

В ДОРОГЕ

 

За линзами вагонных стёкол  
Неслась мистическая быль.  
Там ветер, задыхаясь, охал  
И по-пластунски полз ковыль. 

Но всё расставив по ранжиру,  
Недальновидный горизонт,  
Тесня еловые мундиры,  
Осины выстроил во фронт. 

Любви восторженные вспышки  
Мешая с приступом тоски,  
День нараспашку и вприпрыжку  
Гнал рощи наперегонки.

 

ИНТЕРЬЕР

 

Обыден быт, обеден стол, 
Сутулый стул, усталый пол, 
Оконный свет – изгиб луча 
В баллистике паралича.

Графина туз, мышиный лаз, 
Медовый вкус и медный таз. 
Дверной засов, часов мишень 
И мешанины светотень.

Храм кýхонный: хромой буфет, 
В хрустальной вазочке – букет, 
В сухарнице полно конфет, 
И никого в квартире нет.

 

 

ОБОРОТНЕВА ЖЕНА

 

Как из клоаки – с клокотом 
Выкликнет слова клок, а там – 
С волчьего воя хохотом, 
Клыкастая, обнажена,

Клюкнет наливки клюквенной, 
Клюнет из клетки буквенной, 
Тюкнет клюкою буковой – 
Оборотнева жена.

Тезы натужной тождество, 
Ложного ложа убожество – 
Супружество ли, скотоложество? 
Похотью пригвождена,

Клюкнет наливки клюквенной, 
Клюнет из клетки буквенной, 
Тюкнет клюкою буковой – 
Оборотнева жена.

А ёрничала ведь – колдунья, мол, 
Плюнет де, юная, дунет, мол, 
На кол – дуэнья! Дуня, мол?! 
К ведьмам приобщена,

Клюкнет наливки клюквенной, 
Клюнет из клетки буквенной, 
Тюкнет клюкою буковой – 
Оборотнева жена.

Совою ухает полночью, 
Кукушкой шуткует, подличая, 
Кликушествует перед сволочью – 
Дьяволу посвящена,

Клюкнет наливки клюквенной, 
Клюнет из клетки буквенной, 
Тюкнет клюкою буковой – 
Оборотнева жена.

 

*   *   * 

За ушкó и на солнышко  
Меж косящих лучей,  
Тёлка, божья коровушка,  
Полетим за ручей  
Над брусникой ликующей  
Чрез разлапистый вяз…  
Между прошлым и будущим  
Мы – последняя связь!

 

 

БУДДА

 

1

Родивший сам себя 
Из мысли сокровенной 
Задумался, скорбя 
Об участи вселенной.

 

2 
Он взглядом плавит лёд 
Предвечных Гималаев, 
Он слухом чует лёт 
На юг летящей стаи.

 

3 
Извлёк из тростника 
Два-три простые звука 
И слушает века 
Молчание бамбука.

 

*   *   * 

В ночь со среды на воскресенье, 
Как некогда при смене эр, 
Исходишь ты ручьём весенним, 
Рыча раскатистыми «эр».

Всей акваторией крапленья, 
С пальбой, с капелью палых пуль, 
Хлестал апостол заземленья 
И обращал безмерность в нуль.

В штрих душем испещрённый шифер 
Крал код и шрифт. Шипел и тёк, 
Глазея в лупы луж на шифр, 
Под цокот, в цоколь кипяток.

Как жест ожесточённой жести,  
Благая весть – сквозь гром и треск: 
Царя небесного наместник 
Преобразился и воскрес.

В бульоне булькающей лужи, 
Где, чавкая, икает грязь, 
В брезгливых брызгах, неуклюже 
Вставала радуга, святясь.

И я свидетельствую страстно, 
Но истинно вам говорю: 
Нисходит небо ежечасно 
И вопреки календарю.

 

*   *   * 

Чую – что-то случится со мной,  
Этой ночью сырой и астральной,   
Нет у Кука в запасе Австралий  
Под зелёной луной. 

Я несусь – у меня за спиной   
Небывалая свежесть мистраля,  
От созвездий и лёт магистрали,  
Над морскою волной. 

Океанский прибой теребит  
Пьяной пеной песочные пляжи.  
Я сорвался – ныряй, сибарит, 

Барским брассом бросаясь, как барс.  
Восходя над плюмажным пейзажем,  
Серп луны зацепился за марс. 

 

ХУДОЖНИК

 

Жонглируя грачами,  
Берёзы увлеклись  
За тёплыми лучами 

В лазоревую высь. 

 

Над куполом церкóвки,  
За сучьями ветвей,  
Как в пламени спиртовки, 

Лазурь горит живей. 

 

Саврасов, от запоя  
Очнувшись, привстаёт,  
Глядь, за окном – такое… 

Весна, грачей налёт. 

 

Он силится подняться,  
Он хочет разгадать  
Игру иллюминаций 

И марта благодать. 

 

Кипит в чаду похмелья  
Работа над холстом:  
Обмякший снег, капели  
И туча над крестом, 

 

Волшебный вешний воздух  
И даль, а визави –  
Деревья в птичьих гнёздах  
И спирт в его крови.