СОФИЯ ПРИВИС-НИКИТИНА. Две прозы

28.08.2016

 

КРУГОВОРОТ                                                                                                                                                                               

Еле дотащившись до квартиры по обледенелым улицам спального района, Наташка бухнула о пол подъезда авоськами, прогремела ключами и буквально ввалилась в дом. Райские запахи  кухни обняли её всю целиком. Бабушка готовила торжественный обед на завтра.

Готовила бабушка просто изумительно. Но при этом летел к монахам весь интерьер кухни. Из раковины вываливалась посуда, дом плавал в чаду и угаре. Процесс наблюдать было не безопасно. Потом, вдруг на крахмальной белоснежной скатерти появлялись сказочные яства. Но прелюдию лучше было не знать!

Наташа же, наоборот. Начинала готовку с уборки кухни. И только, доведя кухню до стерильного блеска, начинала колдовать и петь! Бабуля недоумевала:

       – Зачем? Всё равно же всё засрётся!

      – Это у тебя засрётся! А у меня, как у людей.– Отвечала скорая на язык Наташа.

Тут бабушка начинала длинную дискуссию о том, что как раз таки, у неё, у Наташки всё не как у людей, а через одно место. И у подруг внучкиных всё не как у людей. А уж новые сведения в области сексуальных отношений, о которых ей периодически сообщала правнучка, скручивали в спираль  бабушкино — прабабушкино чувство прекрасного.

Она, вообще, смотрела на правнучку из своего прекрасного далёка, и ровным счётом ничего не понимала. Закончив Смольный и после него, отслужив верой и правдой в питерском борделе семь долгих лет, бабушка была уверена, что вполне может написать диссертацию на тему любви и взаимоотношения полов. Но все её знания трещали по швам, когда она сталкивалась с сентенциями молодого поколения.

Однажды задав, ну, просто ради приличия, вопрос внучке, мол, как там дела, у сокурсницы Ленки с мальчиком Алёшей, она получила в ответ, что Алёшу Лена уже не любит, а любит другую девочку. «Другая девочка» поставила жирный крест на богатом опыте бабушки. Она, бабушка, любила многих, но другую?

      – А Ирка, что, ещё не пришла из института? – Накипала Наташка.

      – Почему всегда я? Всё я? Я верчусь, как уж на сковородке, а она на всём готовом. Неужели опять я должна всё волочь на себе?

Завтра предстоял ответственный и волнительный день. Наташа очень не любила слово «волнительный». День мог быть трудный, муторный, наконец, нервный, но волнительный? Так вот на этот раз день обещал быть именно волнительным. Ирочка пригласила на обед своего жениха. Жених был возрастной, за тридцать, но очень перспективный.  Владел доходным бизнесом, дарил царские подарки, уже свозил восемнадцатилетнюю любовницу  в романтическую поездку и разогрелся в этой поездке до решения узаконить такие приятные, такие тонкие и звонкие отношения. Наташа по этому поводу не переживала. Может оно и к лучшему. Что получилось из её юношеской сумасшедшей любви? Пшик!

Виновница затевавшегося пира, Ирочка, ввалилась домой ночь – за полночь, вся в цветах, с множеством фирменных пакетиков в руках и с перстеньком на безымянном пальчике. Скромной величины сапфирчик в окружении маленьких бриллиантиков.

« Неплохо!» – Подумала чётко знающая таким вещам цену, Наташа.

Улеглись поздно. Но дом сиял незримыми стёклами окон, занавески били в глаза белизной, а на подоконнике застывал холодец. В холодильнике освежалось шампанское и замерзала водка, а на прохладных полках спали неземные яства. Обед обещал быть солидным в плане подбора меню и оригинальным осуществлением бабушкиного дерзкого замысла.

Наташа вытянула усталые ноги, готовясь  уснуть в буквальном смысле слова, не донеся голову до подушки. Заснуть — то она заснула, но среди ночи вскинулась на постели от рваного и безумного в своей жестокости кошмара. В этом кошмаре её опять унижали, подвергали, отвергали и вбивали в душу боль. Надо встать и выпить снотворное, иначе это безумное кружение продлится до утра. А призраки кружили и наступали…

Какой милой и весёлой была она в свои семнадцать лет! Консерваторские подруги, вечеринки и любовь. Гришка учился во ВГИКе. Как он был красив! Аристократические руки с нервными чувствительными пальцами, синие бездонные глаза. А как ухаживал! Дарил осенние грациозные хризантемы и целовал в глаза. Тогда Наташка совсем потеряла голову. Они простаивали в подъездах, зябли на зимних лавочках в парках, пока Гриша не стал широко известной личностью в узких кругах. Он пел в маленьком ресторанчике. Ресторанчик этот был местом сборища столичной богемы. И кого там только не увидишь! Наташка, конечно, была при нём.

В один из вечеров Гриша сообщил ей по секрету, что сегодня в ресторане намечается необычный гость, и от этого необычного очень зависит его, Гришина, карьера. Гость был падок на красоту и женственность, чего в Наташке было в избытке. И стоит ей уделить гостю немного внимания, конечно, в пределах допустимого, и  кинематографическая судьба Гриши, будет решена!

Мужик был противноватый, но Наташка искренне хотела ему понравиться. Тогда с Гришей они смогут пожениться. Уже через несколько месяцев ей исполнится восемнадцать, они вступят с Гришей во взрослую жизнь. Проблем не будет. Ведь у неё необыкновенная бабушка. Они живут в центре, в просторной квартире с высокими потолками. Если родится ребёнок, бабушка поможет. Всё складывается, как нельзя лучше.

А ресторанное веселье к ночи набирало обороты. Гриша почти не отходил от микрофона. А Сан Саныч, так все звали мецената, увяз уже в Наташкиных прелестях по самое «не балуйсь».

В конце вечера нестройной небольшой толпой расселись по машинам и покатили к противноватому на дачу. Там-то всё и случилось. Выпито было больше, чем моглось, всемогущий мужик нависал над Наташкой уверенным в себе собственником. Куда-то подевались гости. Исчез и Гриша. Сан Саныч делал всё одновременно: опрокидывал рюмку, курил сигару, сулил, соблазнял, тащил в спальню…

Наташа отцепляла от себя его жадные руки и в беспомощности шарила по сторонам глазами. Нашарила графин и опустила его на голову соблазнителя. Выскочила на улицу и побежала в сторону шоссе. Там час ловила попутку.

Дома бросилась звонить Грише, но он был недоступен. Еле дождалась утра и полетела к месту учёбы любимого. Там его тоже не оказалось. Она метнулась домой. Там её уже ждали. Один в штатском и двое в погонах. Разговор был тяжёлый. Дача Сан Саныча сгорела. Сам он чудом спасся. Сейчас лежал в хирургическом отделении с травмой черепа. Наташу ждёт тюрьма. И надолго.

Тем ни менее, в наручники её не упаковали, взяли подписку о невыезде и отправились восвояси, оставив её в полнейшем ступоре и недоумении.

Наташка кинулась искать любимого. Но тот, как в воду канул. В институте не появлялся, не звонил, дома трубку телефона не снимал. В таком подвешенном состоянии несчастная провела две недели, пока её не вызвали к следователю. Тот обрисовал её будущее с беспощадной определённостью. Попытка убийства, оставление в беспомощном состоянии, возмещение ущерба. Там было всё. То есть всей Наташкиной вины набиралось лет на триста посидеть.

А вечером объявился Гришка. После надрывных рыданий и жалоб, после Наташиных бесконечных: « Где ты был?». Гриша приступил к главному. Всё можно исправить, можно избежать срока. Надо только заплатить за сгоревшую дачу и возместить моральный ущерб жестоко пострадавшему Сан Санычу. И Наташа, которая пострадавшей считала себя, а не сладострастного Сан Саныча, не могла взять в толк, что ей предлагает её без пяти минут жених?

Но оказалось, что всё не так просто. Наташа, оказывается, чуть не убила гостеприимного хозяина дачи, а потом её же, дачу подпалила, бросив на ковёр зажженную сигару. Учитывая то, что Наташка не курила вообще, а по голове треснула сластолюбца в целях самообороны, бедняга долго не могла собраться с мыслями.

Но Гриша всё ей объяснил, красочно обрисовав последствия её страшного преступления. Выплатить за дачу три миллиона рублей, плюс один миллион – моральные издержки стареющего ловеласа. Наташка трясла растрёпанной головой и неустанно повторяла:

       – Где? Где? Я достану такие деньги?

Насчёт денег получалось решаемо. То есть, есть одно заведение… Нет! Это не то, что Наташа подумала! Просто образованные барышни сглаживают досуг обеспеченных мужчин. Всё достойно, чинно, благородно и келейно. Как последний аргумент в споре Наташка выбросила козырную карту: она, кажется беременная.

        – От ребёнка придётся избавиться. Сейчас не время. Будут у нас ещё с тобой дети. А пока давай выпутаемся из этой истории.

        – А ты меня не бросишь? Даже зная, что я провожу время с другими мужчинами?

Нет! Не бросит! Да! Любит! Понимает! И хватит об этом. Главное, не опоздать на аборт.

И студентка консерватории, семнадцатилетняя малолетка, вступила на путь порока и  унижений. К грустным своим обязанностям Наташа приступила, но аборт прозевала. Когда мадам в элитном борделе поняла, что к чему, поделать ничего уже было нельзя. Оскорблённый Гриша отстранил от себя строптивцу, и теперь  забирал заработанные Наташкиным унижением и болью деньги прямо из рук мадам, которая очень к нему благоволила.

А она ещё долго его ждала. Вот сейчас откроется дверь, войдёт Гриша, брызнет на неё будоражащей синевой глаз, обовьёт нервными трепетными руками, снимет боль и муть с души. Не пришёл, не обнял, не снял. Тони и бултыхайся одна в этом болоте порока.

Семь лет протянулась эта унизительная жизнь. Наташу не минули ни субботники, ни жестокие извращенцы. Что называется, хлебнула сполна. Ровно столько  и её бабуля прожила в борделе. Что же это? Фамильное проклятие? Венец безбрачия?

 Совсем издалека Наташа  судьбу женщин своего рода не знала. Но и бабушка, и покойная мама никогда не были замужем. Да и она вряд ли выйдет. В её душе по сей день царствуют синие бездонные глаза и нервные аристократические руки Григория.

Мама после рождения Наташи была брошена  человеком, которого любила с каким-то жестоким остервенением. Тоску по нему топила в стакане, пока сама не утонула в алкоголе. К тому времени Наташке шёл десятый год.

 Да и Наташе, видимо, не суждено было стать чьей-то супругой. После семи лет сексуального беспредела Наташа расплатилась, как оказалось потом, с мифическими долгами. Деньги осели в боковом кармашке Гриши.

После рождения дочери  Гришу Наташа уже больше не видела. Он плавал уже совсем в других водах. А потом и вовсе исчез из города. А потом и Наташа, расплатившись, ушла из « профессии». За плечами была консерватория, которую она закончила параллельно своим  акробатическим этюдам в борделе. Наташа устроилась в школу. Преподавала пение. Но в школе она продержалась недолго, До первого родительского собрания, на котором её узнал любящий папашка одного из школьников.  Со школы её попросили.

Настали тяжёлые времена. Роскошную бабушкину квартиру  пришлось продать. Купили двухкомнатную,  в спальном районе. Ирочку проводили в первый класс. Чешки, тетрадки, форма, бальные танцы. Денег не хватало катастрофически. Но возвращаться к старому не было моральных и физических сил. Наташка мыла полы в аптеке в соседнем дворе. Могла бы взять пару учеников, но побоялась. Вдруг, за учеником придёт папа, когда-то побывавший в её объятьях? Начнутся недовольства с приподнятой в недоумении бровью. А как же? Моцарт и порок! Где это видано?

 Она встречала из школы Ирочку с ранцем на плечах и шла с ней в супермаркет. Проходила по рядам и заполняла до краев, предварительно опустошённое брюхо ранца. Ирочка стояла, как перед расстрелом и не дышала. Они бросали в покупательскую корзину какую-нибудь мелочь вроде хлеба, молока и шли к кассе.

Полгода им всё сходило с рук. Но однажды после кассы, их попросили раскрыть ранец. Было много шума, позора, приехала милиция. Наташа  была подвергнута штрафу, а Ирочка стала писаться  почти каждую ночь.

Когда у Наташки пару лет спустя образовался кавалер, достойный внимания, ей пришлось дать ему от ворот поворот. По одной простой причине. На её руках были две любимые беспомощные женщины: бабушка и дочка. Дочка писалась ещё, а бабушка писалась уже. Но если бабушка пускала в постель фонтанчики фрагментарно, чаще в виде протеста, то девочка грешила недержанием буквально через ночь. После любого дневного волнения. Пошло это безобразие на убыль лишь тогда, когда она вошла в возраст девушки. Но на тот период времени всё это было очень печально и не эстетично, не говоря уже о расходах на памперсы.

Да что тут гадать, вспоминать и ворошить старое? Всё у них понемногу  образовалось. Хорошая работа. Наташа разбирает и приводит в порядок чужие партитуры. Это бывает даже интересно. И за этот нелёгкий труд хорошо платят. Правда, пришлось  впрячься в оглобли очков в неполные тридцать семь лет. Но и преимущества были на лицо.

 Основной объём работы она выполняла дома. И деньги! Где ещё она заработает такие серьёзные деньги? Синеглазая дочка    красавица, уже студентка. Рановато, конечно, замуж.  Но это лучше, чем продление традиций безбрачия и женских несчастий в их роду тремя поколениями. Может именно Ирочка станет первой счастливицей в их роду? Дай то Бог её девочке счастья!

Утро выдалось заполошное и праздничное. Все, даже бабушка с её саркастическим юмором, находились в состоянии торжественной приподнятости и томительного ожидания. Ирка носилась по квартире счастливым сквозняком. Сто раз уже сменила наряды, наелась обрезков бабушкиного наполеона и пела, пела, пела…

В большой комнате радовал глаз прекрасно сервированный стол.  Всё-таки бабушкино буржуазное образование и жизненный опыт- клад, который переоценить трудно!  Ах! Эти крахмальные салфетки в плену изящных колец, скатерть с бахромой! Множество вилочек и ножичков, изящные графинчики. Пока на столе присутствовали только холодные закуски. Но какие! Мясной рулет, гусиный паштет, фаршированная рыба, буженина, три вида салатов, икра, сёмга и прозрачный холодец. И это была только прелюдия. В духовке томился гусь. На старте была маринованная баранина, приготовленная по особому рецепту от заезжего антрепренёра, сто лет назад увлёкавшегося бабушкой.

Гостей ждали человек пять- шесть, не больше. Брат Наташи с женой и сыном, однокурсница Ирочки с мальчиком и, собственно, сам жених.

Наташа была блистательна сегодня. Тугой жгут русых волос держал голову в состоянии безусловного горделивого достоинства. Минимум косметики. Лицо даже несколько бледноватое, умело подчёркнутый разрез серых вдумчивых глаз. И неожиданно свежие пухлые губы капризницы на серьёзном, даже немного грустном лице. Просто высший пилотаж! И платье! Самого непритязательного покроя. Ни тебе воротничков, рюшей и прочих изысков. Гладкое строгое серое платьице из английской шерсти. Но к платью прилагалась фигура! И какая!

Звонок судьбы прозвучал ровно в шесть вечера. Наташа поспешила к дверям. В проёме стоял красивый мужчина из её обманутой, преданной молодости. Он буквально с порога брызнул на неё волшебной синевой глаз. Его трепетные, аристократические  нервные руки обнимали букет осенних хризантем, предназначенных для матери его будущей юной жены.

ХМАРА

Я жила с бабушкой в Киеве после смерти папы. Жизнь была нищенская, её бедной даже назвать трудно. Не знаю, выжили бы мы, если б не соседи по коммуналке, по двору, и вся эта атмосфера дружбы, общих праздничных столов, открытые двери и закон взаимовыручки.

Наша соседка по коммуналке была отличной портнихой и обшивала меня из того, что было. Да так ловко, что мне умудрялись даже завидовать. Тётя Маша жива ещё по сю пору. Я была два года назад у неё в Киеве в гостях.

 Она уже старенькая, далеко за восемьдесят. Болят ножки, но дырочку малюсенькую, « прокурку», как я их называю, на моём кардигане заметила в момент. Вдела ниточку в микроскопическое ушко иголочки и художественно и изящно затянула дырочку.

Я изумлённо спросила про очки, вернее, про их отсутствие. На что тётя Маша мне как придурку повторила, что у неё не глаза болят, а ноги.

Но сейчас я расскажу не о ней, хоть она достойна отдельного рассказа. Я расскажу о другой нашей соседке- красавице Ольге Хмаре.

Тогда мы были маленькие, а они молодые тридцатипятилетние. Мы носились по двору, играли в лапту, прыгали в классики, а у них проистекала просто итальянская жизнь со страстями, любовями, завистью, обидами.

Мы с бабушкой жили на четвёртом этаже в комнатке. В другой жила тётя Маша с мужем и дочкой Наташкой, постарше меня лет на пять. По этой причине я ей была неинтересна. Меня же к ней и ко всему из жизни взрослых тянуло как магнитом. Ушки были на макушке двадцать четыре часа в сутки.

На пятом этаже жила моя самая-самая любимая подружка Томуся. Мама у неё тоже была портниха. Так что мне и там изредка перепадало. А на их площадке, с общим коридорчиком на две квартиры  жила, как бельмо в глазу, до непозволительной наглости, красивая тётя Оля Хмара с тремя сыновьями.

Была она разведена. Но отец двоих её старших детей, Толика и Игоря постоянно, таскался к ним со слезой в глазу: « Вернись! Я всё прощу!». Но высокая, белокурая Ольга имела ввиду и бывшего мужа, и всё, что он ей сулил. Про отца младшего сына, Аркашки, никто ничего не знал. У Ольги и спрашивать было бесполезно.

Она отставляла длинную ногу, запрокидывала лицо и хохотала. Да так заразительно и звонко! Аж до ненависти к этому алому рту с белыми и крепкими зубами. Короче, спрашивать — себе дороже!

Женщины двора очень Ольгу опасались. Если какой из них случалось послать в булочную мужа, то она металась от окна к окну, прослеживая маршрут и считая минуты. Больше всего они все боялись, что муж попадёт в сети, расставленные красивой и весёлой Ольгой.

Те бы и рады в сети попасть, но для Ольги они были слишком мелкой рыбёшкой. Не в смысле денег, а в смысле чувств. Что они ей могли дать? Эти, приколотые к юбке?

Она была не из тех, кто оправдывается и радеет за свой авторитет у кумушек на скамейке. Но её семья  жила дружно и чисто. Дети ухоженные, сама Хмара — работяга и отменная мать. В их доме всегда была огромная ёлка в Новый год. А конфет и мандаринок  на ней было! Не счесть!

И ребята были серьёзные, рукастые. В доме прибрано. Сами аккуратные. Бегали со всеми по двору, гоняли мяч. Но это было их заслуженным  досугом, а не скучным тягучим, сонным времяпровождением, как для многих.

Ольга бралась за любую работу,  лишь бы дом – полная чаша. И никто, не дай Бог, не посмел пожалеть её мальчишек. Они вязали изумительные коврики, что-то ещё и ещё выдумывали, чтобы пополнить бюджет семьи. Но денег не всегда хватало. И Ольга сдала угол студенту. Угол — в буквальном смысле этого слова.

 Студент жил в комнате мальчиков, подтягивал их по математике, а ещё платил за угол какие-никакие деньги.

К тому времени, когда  мальчики исправили все свои двойки и даже тройки по алгебре и геометрии, живот у Ольги уже полз стремительно и  вверх, и в ширь.

Я по малолетству не сразу это заметила. Опыта было маловато в девять лет, но Наташка из моей квартиры мне всё популярно объяснила про Ольгу Хмару. Это было одно из первых моих нравственных потрясений.

 Как-то шли с бабушкой по центру Киева, через парк Шевченко на Красноармейскую к родне и столкнулись с Хмарой. Она шла с полной сеткой продуктов и с огромным животом в больницу к Аркашке, младшему. Он лежал там  с воспалением  лёгких.

Бабушка участливо с ней бедовала, давала советы по реабилитации Аркашки после больницы. Бабушка была докой  в области медицины.  Тридцать лет отстучала на машинке в военном госпитале Киева и знала много терминов, что внушало соседям священный трепет.

А к осени Аркашка оклемался и в школу пошёл, а Ольга благополучно разрешилась от бремени крикливой девчонкой. Студент, естественно, растаял. Девчонку растили в неге и любви. К трём годам это была уже оконченная нахалка и симпатяга- Ленка.

Женщины двора пребывали в унынии. Ольга опять стала опасна. А мужики просто косяком на неё шли. Мужики и сплетни. А та жила, не замечая. Да и некогда ей было. То Аркашке пальтишко надо справить, то Ленке- любимице платьице новое. Да что тут говорить? Дети!

Время на месте не стояло. Дети росли. Росли и мы с Томусей. Подросли настолько, что уже простаивали с мальчишками в подъезде. Мальчишки уже пытались нас целовать, но мы ещё не очень годились на это дело.

 А Ольга Хмара вышла замуж за мужчину со смешной фамилией – Окрошко, который был моложе её лет на десять. И уже носила по двору огромное пузо. Родила Павлика. Окрошко сгорал от страсти к жене и от любви к сыну.

Ленка была добровольной нянькой. Прогуливала Павлика во дворе. Проводила среди него воспитательную работу:

— Куды прёшь в сандалях, б@дь такая! Маты полы намыла!

 Соседки выговаривали Ленке, что так с братиком нельзя разговаривать. Надо ласково, по — хорошему.

Ленка с соседками была согласна, но только отчасти:

— Та я ему, б@ди, уже тры разы казала!

Мы повзрослели. Я уехала в Таллин, вышла замуж. Родила сына. Развелась. Томочка моя в Киеве тоже  вышла замуж. Родила сына. Развелась.

Как-то летом я приехала с сыном в гости в Киев. К родне, к Томусе. Нам было по двадцать три года. Мальчишки у обеих на время наших каникул брошены были на бабушек и мам. А мы каждый вечер  вращались, романились, бегали по ресторанам и просто по танцулькам. Короче, крутили своё кино.

И вот, в родном  своём дворе наткнулись на красиво и интеллигентно постаревшую Ольгу Хмару. Остановились поговорить за жизнь. Она давно уже выгнала своего Окрошку. Выгнала, как только он стал поглядывать на молодых.

— Ну что обо мне говорить? Не интересно! Как вы-то, красавицы?

Красавицы потупились и грустно вздыхая, поведали тёте Оле Хмаре, что мужья, де им попались никудышные, и сыновей-то они поднимают, не щадя сил никаких…

— А что ж любовников себе не заведёте, такие справные барышни?

Девочки фарисейски вздыхали, высоко поднимая бровки домиком. Сие должно было означать: « Как можно? Мы не по этому делу! Мы сыновей рОстим!»

— Слушайте, девчонки, что я вам скажу: в любой подворотне, под любым забором… Лягать, лягать  и лягать! Когда вам будет столько, сколько мне, вы не вспомните тех, кому давали! Вы вспомните того единственного, кому не дали. И горько заплачете! А поезд-то уже ушёл!

Но девчонки уже в нетерпении перебирали стройными ногами. Их ждали! Они должны бежать! Попрощались и ускакали на тонких каблучках.

Хмара стояла в недоумении и раздумье. Она очень хотела надеяться, что две эти глупые куколки поскакали лягать! Добавлю от автора. Надежды были оправданы. Не так категорически, но всё же…

Таллинн. 31 мая 2015год.

 

 

0 Проголосуйте за этого автора как участника конкурса КвадригиГолосовать

Написать ответ

Маленький оркестрик Леонида Пуховского

Поделись в соцсетях

Узнай свой IP-адрес

Узнай свой IP адрес

Постоянная ссылка на результаты проверки сайта на вирусы: http://antivirus-alarm.ru/proverka/?url=quadriga.name%2F