ЮРИЙ ЗВЕРЛИН. Немецкая овчарка.
ДОНСКАЯ ПОВЕСТЬ
СКАЗ ПРО КОВЫЛЬ ТРАВУ
Мчится Семен Михайлович Буденный через донскую степь на своем вороном коне.
Стрелою несет его конь. Высока ковыль-трава, но все же заметил зоркий взгляд Семена Михайловича, вроде бы как, мужики в траве копошатся!
Выхватил Буденный свою острую саблю, налетел грозным соколом:
— А что это вы там, мужики делаете?!!
Показались из травы мужицкие головы:
–Так ведь жито жнем, Семен Михайлович…
Взмахнул Буденный саблей, взвился конь на дыбки, загарцевал на задних копытах.
– Ах вы, сучьи дети! В стране Гражданская война идет, а вы жито жать надумали! Зарублю!!!
– Помилуй нас, Господи, Семен Михайлович! – рухнули мужики перед Буденным на колени, — В стране Гражданская война идет, но ведь кто-то же и жито жать должен!!!
Призадумался Буденный, опустил свою острую саблю, крепкой рукой попридержал рвущегося в атаку коня.
– Да не уж-то, – спрашивает,– и в самом деле, пора жито жать настала?
– Настала, Семен Михайлович! Настала!!! – в один голос закричали мужики.
Развернул Буденный своего вороного коня и вихрем умчался прочь, только громовыми раскатами разнесся над донской степью его голос:
– Ну, раз пора жито жать настала, тогда жните!!!
И скрылся за горизонтом, а бледные от ужаса мужики доползли до придорожных кустов и отыскали початую бутыль самогона. Дрожащими руками наполнили стаканы.
– Д-д-д-а-а,– застучал зубами один, – С-Семен М-Михайлович, он д-д-добрый! А Щ-Щорс бы нас точно зарубил!
А товарищ его выпил свой стакан самогона, посмотрел на друга и, радостно улыбаясь, заокал:
— Товарищ Щорс, он токой! От товарища Щорса ещо никто живым не уходил!!!
НАШИ
Я до костного мозга НАШ человек:
– Не люблю природу и свободу!
Ненавижу культуру и литератору!
Мне хорошо за колючей проволокой
В полутемном бараке вкалывать
По шестнадцать часов за хлеб
И похлебку:
– «Во имя человека»!
– «На благо человека»!
Для каждой НАШЕЙ эпохи
Есть свой человек.
НЕМЕЦКАЯ ОВЧАРКА
Из ненаписанного цикла рассказов «Предатели»
Пёс родился в таборе и с молоком матери-суки впитал цыганский язык. Когда он подрос, рома продали щенка на базаре колхознику, убедив старика, что это чистокровная немецкая овчарка. Так пёс стал понимать по-русски.
***
Когда на селе появились люди, говорящие на непонятном ему языке, пёс сразу решил, что это немцы:
– Кто же еще, как не немцы!
***
Из подъехавшего «Опеля» вывалился офицер, подошел и нагнулся над собакой:
– Ну, что, псина, евреи и коммунисты в деревне были?
Почувствовав исходящий от фашиста ужас, пёс прижался к земле, заелозил хвостом, затряс головой.
– Точно, были! – ухмыльнулся эсэсовец, – Не зря мы ее сожгли! Один ты остался!
Обернулся к водителю:
– Ульрих, накормите собаку!
***
Сытый и довольный пёс лежал подле полевой кухни и вылизывал алюминиевую миску, размышлял:
С цыганами жил, с русским… Можно и под немцем прожить
