АЛЕКСЕЙ СМУНЁВ. Не спеши, паромщик…
Набросок про 30-е сентября
Грусть в сентябре всегда остра
И, чем острей, тем глубже режет.
Надежда, бедная сестра,
Где изорвала Ты одежды?
Тропинкой, ставшею судьбой,
Бредём с Тобой сквозь россыпь солнца.
А где сестра Твоя — Любовь?
Я слышу — как Она смеётся.
Что, Вас любя — не зная меры,
Не ставил вешки на пути я,
Боялся — вдруг догонит Вера
И спросит: что сказать Софии?..
О, льдинок кружево на лужах,
И иней первый — снега чище !
Я путник.
Спутника не хуже,
Огня лишь не разжёг в жилище…
Найду ли пищи для костра
На пепелище и в пустыне?
Грусть сентября, не зря остра.
И небо… — слишком быстро стынет.
продолжается атака!
Кириллу Игоревичу Ривелю и его песням…
Гитары старой подтяну колки,
Струна к ладам прильнёт с тоскливым стоном
О том, как уходили в бой полки,
Чтобы из боя выйти батальоном…
Что в битвах этих выигравших нет,
Не будет ни трофеев, ни парадов.
Когда на брата брат, цена побед
Так высока, что и побед не надо!
Горячей лавой памяти река
Вновь заполняет прошлого долину,
Где смерти нет — настолько далека! —
Как брат от брата, как отец от сына…
А песня, разогнавшись, понеслась
Про неизбежность новых поколений.
И что ей до того — какая власть?
Когда ещё не кончен бой последний!
Я, спохватившись, погашу аккорд.
Гитара, вздрогнув, перестанет плакать,
Ведь не закончен начатый поход
И, значит, продолжается атака!
Не спеши, Паромщик
Как холодно. Почти до звона.
Ещё чуть-чуть и реки льдом
Затянет. И, не ждя Харона,
Мы сами Лету перейдём.
Но ты не торопи паром,
Харон,
и нас —
Густеет драма:
Мы перегружены добром
И не очистились от срама.
Мантра
«Я счастлив, весел и богат
Всем разноцветным буйством мира!»
Смешная мантра бьётся в такт
Толчкам пакетного кефира
«Я красотой его велик.
Нет ничего, что мне не ясно!»
Присел на лавочку старик
И смотрит взглядом безучастным,
Как
Стихла гордая Пальмира
В разгуле призрачных ночей.
И
Выпил он стакан кефира.
Великий, мудрый и ничей
Эмигрантка. Ожидание рассвета…
От жирных взглядов липнет к телу блузка.
Константинополь. Белых армий пена.
Всё в прошлом. И — тебе родней французский,
Но здесь ты русская. А прочее — измена.
Кому измена?
Господи, н е н а д о!
На север смотришь зря из-под руки.
Там ждут китайские заградотряды
И красные латышские стрелки.
Дашнаки, Белочехи, комиссары,
Антанта, атаманов злая стая…
Вернуться? Будут — лагеря и нары.
Куда ты? К сожалению, не знаю
Россия, мать, Die Mutter, Mamma mia!
Опять своих детей Ты гонишь прочь:
Рим, Лондон, Прага, пальмы Тель-Авива…
Рассвет — не скоро.
Ночь. Сплошная ночь.
Жесточайший романс. Как метёт…
Как метет — день и ночь напролет!
Право, я не завидую пешим —
Этот снег никогда не пройдет,
Он как пепел от жизни сгоревшей…
Хорошо, что сегодня метет —
И, что вьюга беснуяся стонет.
Может быть нам с тобой повезет
Оторваться на миг от погони!
Мы уйдем из-под тени Кремля,
Где фигляры, шуты и повесы
Оказались сейчас у руля
И метет и неиствуют бесы.
Пусть побег переходит в полёт.
Мы и так безнадежно отстали.
Прорубаясь сквозь времени лед
Злым клинком златоустовской стали…
Мы сгорели с тобой, старина,
Наши души кочуют без цели,
За спиной — то беда, то война,
И следы заметают метели…
«Отче Наш», Ты пропасть нам не дашь,
Всё оттает — душа и погоны…
Жаль, что сердце нельзя увезти в Виль-де Франш
Под лимонное солнце Ментоны…
Орлиная родня
Равнина напряглась и — «Ап!»
Распух простор!
Мы оказались среди Альп.
Нет лучше гор!
Где имя края, как река
Журчит: Тироль.
Где в позабытые века
Жил-был король…
Необычайный красоты,
Умён, как бес!
-«Но он-то был король, а ты —
Куда полез?»
-Куда?
А может крови зов?
Веков привет!
Среди Суворовских орлов
Мог быть пра-дед.
Шли днём, но — верно! — было там
И кроме дня.
И кровь поёт, что по горам —
Одна родня!
Линдерхоф. 24.04.11
Музыка
Ещё не тронула струну
Рука.
Щелчок замка футляра
Распахивает тишину,
Где просыпается гитара.
Колки уже напряжены
От струн,
Струящих сна истому.
И тают, тают три стены,
Четвёртую отдав любому,
Кто выдержит,
Кто не соврёт,
Не станет тенью, встав у стенки.
Вот
Он уже ее берёт
За горло грифа.
На коленку
Кладёт уверенно и смело,
Чтоб в страсти выгореть дотла.
Ах, как дрожало её тело!
Она не зря его ждала.
Гитара плакала и пела
И выплакаться не могла…
Типа романс
Ничего хорошего не жду,
Принимаю — всё, что ни увижу,
Был бы Ад — гореть бы мне в аду.
Нет его.
Не бойся, сядь поближе.
Страх напрасен твой — уже давно
Никого ничем я не неволю.
Как корабль, пропоровший дно,
Позабыл я радости и боли.
Я спою, а ты мне подыграй.
Но не жди моей любви в ответ.
Был бы Рай, я взял бы тебя в Рай.
Жаль, что Рая тоже больше нет.
Может быть ещё нам повезёт —
Сил найти любить, желать и сметь.
Ну, давай — за тех, кто не живёт,
Но ещё не может умереть….
28 июля Хёмниц
Испания
Неразборчиво, словно ночью
Моря шелест в дуге лагуны,
Мне настойчиво что-то пророчат
Каталонской гитары струны.
Раскалённая Барселона
Истекает архитектурой
И от моря до небосклона:
«О, Испания! Бланка мурэ…»
О, Испания, ты, как сказка,
Вся – достоинство и отвага!
Бред мой – «Бреда…» и дон Веласкес
Со звездою Святого Яго
Не хочу никого обидеть –
Не прощаются здесь обиды.
Надо снова тебя увидеть:
Всю величественность Мадрида,
От Фигейроса наваждения,
Монтсеррата ступеней старых,
До прохладного наслаждения
Ранних сумерек Гибралтара
* * *
«non capisco la vita cos’;
parlo a un amico e amico non ;;» (с)
Dolce tristezza (Riccardo Fogli)
Я сегодня случайно осиновой веткою ранен. Из-под снега взлетая она изогнулась дугой коромысла. Этот символ был странен — где я, ещё снег не растаял, а с твоей стороны апельсином декабрьским солнце, качаясь, повисло. Вот же счастье — от настом не ставшего старого снега, острым краем по памяти звёздчатый след процарапало как дурачились мы под мостом в старом вымершем Рекко ровно на полдороге от Генуи нашей до Рапалло. Ты из ракушек имя своё мне лепила на спину и стирала потом, убеждая, что помнить не надо. До чего же колючие кактусы там — в Портофино.
И цикады. О боже, какие же были цикады…
О поэтах.
Мы — гвОздики, крючки, что держат занавесь
Съест ржа нас и откроется тогда
Что всё, чему я в этой жизни радуюсь,
На самом деле — горькая беда…
Но чтоб не поразила Вас картина
Безрадостной, кромешнейшей тоски
Мы слов красивых вяжем паутину
Из нитей Ариадны.
Пауки…
