ВЛАДИМИР ЗАХАРОВ. Нелётное поле.
***
Отчего любовь приходит поздно?
Вместе с ней зачем приходит старость?
Словно часовой иду на пост, но
Боевых патронов не осталось.
Почему закат приходит в красном?
Следом ночь зачем приходит в синем?
Плащ её над городом распластан,
Рукава по локоть в лунной глине.
Постоим лицом навстречу ветру,
Расставанье предвкушая вскоре,
Если слов не принимать на веру,
Паузы уместней в разговоре.
Я тебе обиды не припомню,
И на шее не повисну камнем,
Помашу издалека ладонью
И уйду, хоть ноша велика мне.
Так прощай, прелестное созданье,
Можно, я твоей останусь тенью?
До свиданья, друг мой, до свиданья…
Приходи ко мне на день рожденья.
Я живу теперь в собачьей будке,
Роюсь по ночам в помойном баке,
Постучись в друзья на фейсбуке,
Расскажу какие-нибудь байки.
***
От расставанья до разлуки,
От неудачи до потери
Бежать во тьме, раскинув руки,
Толкая запертые двери.
Идти, согнувшись в рог бараний
В пальто расхристанном от ветра,
Тащить тщету своих стараний,
Ни в чем не находя ответа,
Мусолить клятву как молитву,
Беззвучно шевеля губами,
И на прогулку как на битву
Идти со мнимыми врагами.
Под небом черным и кромешным,
Покуда утро не настало,
По черным улицам бесснежным
Бродить бесцельно и устало,
Чтоб наконец, дойдя до точки
Отсчета строк, друзей и денег,
Возненавидеть мир за то, что
Никак не наступает день их.
***
осенью довольствуешься малым,
над полями стелется парок,
маскирует белым покрывалом
траченные скатерти дорог.
замерли часы, а время — длится,
затопило двор и кабинет,
облака как сумрачные лица,
чьих имён давно в помине нет.
сердце то прихватит, то отпустит
молодость, которой не предам,
и течёт зарядом тихой грусти
ночь по телеграфным проводам.
***
от пыльных задворок, где я рос,
беспечен и девственно глуп,
от споров о вкусах, где ярость
кипит и срывается с губ,
от пошлости этого мира,
чей пафос в мышиной возне,
от дырок бесплатного сыра,
от снов наяву и во сне,
от ржавых как рельсы Турксиба
условностей сытых мещан,
от ваших дежурных «спасибо»,
привычки к дешевым вещам,
от модных словечек, которых
чурается русская речь,
от мыслей горючих как порох,
да некому спичку зажечь,
от сонных охранников в будке,
глядящих на ксиву с ленцой,
от сотен френдов в фейсбуке,
которых не знаю в лицо,
от кадров немецкого порно,
от стонов и криков «du bist»,
стыда за участие в сборной
профессиональных тупиц,
от кнопок, которые надо
с 8 до 17 жать,
от пачки повесток из ада
бегу. не могу убежать.
***
запишу пару строк для потомков, когда
из набрякших небес выпадает вода,
и скребется зелёной тоски паразит
под рубахой, а дождь моросит, моросит.
неизменным оставлю я мир за собой,
дунет ангел дежурный в дырявый гобой,
душу с телом пришедший укладывать врозь,
не жалея, что многое не удалось
с голубыми глазенками мне — малышу,
и не жаль ничего, ни о чем не прошу,
просто кверху лицом, просто руки по швам,
извините, что не был я ровнею вам,
за мой кукиш в кармане, за медный алтын
равнодушия к вашим желаньям простым,
неумение быть как стакан — под рукой,
нежелание всем отвечать, кто такой,
за ошибки при выборе жен и друзей,
за убогость моей зоологии всей,
я вам тоже не стану за правду пенять,
нам друг друга уже не понять, не понять.
***
как бишь там тебя? побудешь Леной.
(все равно запомнил бы едва)
я живу на краешке вселенной,
говорю слова.
как меня зовут? положим Виктор,
хоть в активе никаких побед.
буквы ворошу. но и у них то
тощий как велосипед
и банальный как лопата смысл,
а другой то мне откуда взять?
стал я неприветливым и лысым,
никому не муж, не зять.
круглый год одолевают быт мой
грусть-ханум и колотун-бабай.
много ходит мимо любопытных,
вот и ты ступай.
***
Ходит старый полковник, он бывший, да вышедший весь
Деревянной ногой босиком по нелетному полю,
И никак не понять не служившим в рядах ВВС,
Как он мог предпочесть чистый спирт травоядному пойлу.
И не пишет никто сорок лет никакого рожна,
Потому что письмо – это слово пустое на ветер.
А полковнику старому служба простая нужна,
Не за страх, а за совесть, и не за медали, поверьте.
Но страна приготовила поля кусочек ему,
Небольшой, но уютный – под старой сосной за пригорком.
Золотые погоны ни сердцу уже, ни уму,
И купается поле в закате малиново-горьком.
Улыбается в руку смущенная Родина-мать,
Та, что лучших сынов как траву на поляне косила,
И приходится к сердцу вплотную теперь принимать,
Как уходит на небо военно-воздушная сила,
Словно редкая стая летящих на юг журавлей
Промелькнет и исчезнет на фоне оранжево-медном.
Не кручинься, полковник, нашивок своих не жалей,
Потихоньку от всех я тебе напишу непременно.
***
Оправдывай себя, что правильно живешь,
Что широка в плечах страна твоя родная,
Довольны старики, здорова молодежь,
И хлеба вдоволь всем, цена договорная,
Что где бы ни был ты, но руки приложить
И пищу для ума ты сможешь обнаружить,
И если не буквально подвиг совершить,
Как минимум границ приличий не нарушить.
Что спутники кружат и корабли плывут,
А храбрые бойцы по плацу маршируют,
Народ не пьет бурду, а любит спорт и труд,
И на его горбу барыги не жируют,
Что звуковой барьер вполне преодолим,
Что уголь и руду везут к мартенам КрАЗы,
Что все идет пучком. Но скользкий как налим
Последний здравый смысл вдруг вытечет из фразы,
И ты увидишь вдруг, что круглая луна
Как женщина глядит на Родину с укором,
И горем как водой до горлышка полна,
Несется под откос страна составом скорым,
Смотри в свое окно, пока не надоест –
Россия на земле, земля, увы, поката,
и нет найти на ней таких укромных мест,
где можно избежать тугой удавки МКАДа.
Ты здесь не машинист, не даже проводник,
Случайный пассажир с просроченной плацкартой,
Диспетчер в небесах устал, главой поник
И в горьком забытьи склоняется над картой.
Диме Чернышкову
В Сибири жить, лепить снеговика,
бродить в снегу по пояс по сугробам,
быть тронутым на голову слегка,
пельмени со сметаной и укропом
любить за неимением предмета,
историю из школьного предмета
раздуть до необъятных величин,
смотреть на местных женщин и мужчин
со смесью сожаления и страха,
создать себе кумира из пустот,
читать Платона, Кафку, слушать Баха,
и тщетно сожалеть, что век не тот.
***
На лирическом герое нет лица,
Нету взгляда, биографии, судьбы,
Он пространство заполняет будто бы
И условен от начала до конца.
Я его случайно здесь изобразил,
Просто с детства пустота не по душе,
И не сразу даже сам сообразил,
Что собой он замыкает весь сюжет —
Это он на дверь укажет подлецу,
Он в ночи убийцы руку отведет,
Но, как следует случайному лицу,
В основную раскадровку не войдет.
Добрый малый без особенных примет —
Эту роль сыграл бы, в сущности, любой,
Но как школьник, не усвоивший предмет,
У доски стоит с закушенной губой,
Так и он застыл. Но вертится мотор,
Пленка щелкает, мерцает объектив,
И безликие, что клерки из контор,
Дни бегут, за свет дневной не заплатив,
Вечной ночи неродные сыновья,
Проявляют сущность черную свою.
Может ты это, а может это я —
Щуря глаз перед софитами стою.
