ЮРИЙ ЗВЕРЛИН. Хроники времен мракобесия.
НАКАНУНЕ
– Деревня! Кто же устрицы красным запивает! – ротный штык-ножом вскрыл раковину, выдавил из половинки лимона сок, посолил и достал из-за пазухи початую бутылку с самым незатейливым бордоским белым Entre-Deux-Mers sovinon-blan, вырвал зубами пробку, – Учись, сынок, пока я жив!
– Хороший отлив! – боец отхлебнул из своей бутылки красного, засмеялся, глядя в глубину пролива, – Кажется, пешком до Туманного Альбиона дойти можно! Товарищ капитан, а как думаете: скоро?
– Скоро! Как только Парижские соглашения нарушат, так и начнем!
ХРОНИКИ ВРЕМЕН МРАКОБЕСИЯ
– Товарищ капитан, Марк Твен француз?
– Американец!
Боец швырнул книгу в костер и потянулся за следующей.
– Фолкнер?
– Ну, точно не казах и не белорус! Ты работай, работай! Нам еще три библиотеки до вечера прошерстить надо!
ПОСЛЕДНИЙ ИМПЕРАТОР
– Хороший кумыс может быть только из молока верблюдицы! – седобородый поставил пиалу на столик, поднялся, приглашая собеседника пройти на открытую террасу высотного дома.
Под ними в лучах заходящего солнца простирался бескрайний город.
– Ты был прав, учитель, когда настоял на этом месте! Масквабад идеально подходит для курултая.
– Он создан для таких мероприятий, но это всего лишь большой кишлак! Умирающий и бесперспективный…
– Поэтому ты и назначил меня наместником на Север?
– Тебя назначил не я! Тебя назначило Государство! Наше победившее Всемирное Государство! Там, на Севере, настоящая имперская столица.
Они вернулись в гостиную. Джиз-быз был убран, в вечернем полумраке яркими точками вспыхивали угли кальянов.
– Я слышал, ты полюбил морские прогулки? – старик поудобнее устроился на мягких полушках, – Балтийский залив?
– Нет, Ладога-куль, гигантское, как море озеро! Величественное и суровое…
Догадываюсь, учитель, не просто так спросил: хочешь знать правду?
– Он жив?
– Скрывается на острове Валаам-атау в развалинах мужского монастыря неверных…
– Хитрый шайтан! Значит, тогда на Площади, не его разорвала на куски обезумевшая толпа соотечественников! У него всегда было много двойников!
–… С ним несколько особо приближенных: готовят еду, ухаживают за ним.
– Поймать не пытались?
– Зачем? Бежать им некуда, а добровольное заточение страшнее каторги, – он немного помедлил, но после небольшого раздумья закончил, – Я несколько раз лично видел на каменном обрывистом берегу сгорбленную фигуру старика. Стоит и смотрит куда-то в даль… Последний правитель России.
ПРО САНТЕХНИКА ПЕТРОВА
В пятницу, едва дождавшись конца смены, сантехник Петров поспешил в районную поликлинику на прием к психиатру.
– На что жалуетесь? – врач приготовился заполнять бланк осмотра пациента.
– Последнее время меня волнует сексуальная ориентация, – откровенно признался Петров, – коллектив у нас, в основном, мужской, да и после работы, частенько, с ребятами допоздна за бутылкой засиживаюсь. По этой причине и жена от меня ушла, а на других женщин и времени нет. Вот я и подумал, может, я гей?
– Кем работаете?
– Сантехник.
– Ну, какой же вы гей! – прямо, как в известном анекдоте, рассмеялся психиатр, – Вы педераст! Педераст обыкновенный, так и запишем. Активный, пассивный?
– Да я ни разу! – не без гордости воскликнул сантехник, – Помилуй Бог!
– Значится, латентный, – записал доктор, – Тут, вообще, никаких проблем. Впрочем, статья в УК РФ давно упразднена. Так что, идите домой, радуйтесь жизни и прочищайте засоры в унитазах!
Довольный Петров покинул кабинет, а врач вдруг задумался.
По инструкции, в случае появления пациента с огнестрельной или особо опасной колото — режущей раной, медработник обязан незамедлительно поставить в известность работников прокуратуры и органов охраны правопорядка.
На огнестрел случай с Петровым не тянул, однако…
– Однако, – в конце концов, решил психиатр, – заявление в поликлинику было, а вдруг что случится! А я даже трудовой коллектив не уведомил.
И доктор тут же отправил сообщение в жилконтору.
В понедельник, отдохнувший за выходные Петров, явился на работу и тут же был вызван в кабинет управляющего.
– Пиши по-собственному, – начальник протянул ему чистый лист бумаги, – и чтоб глаза мои тебя не видели!
– За что? Задания выполняю в срок, жалоб на меня нет!
– Участок не место для педерастов! Развел, понимаешь, ЛГБД агитацию! Скоро по квартирам с радужным флагом пойдешь! Пиши и проваливай вон!
– Куда мне идти? Я ничего делать не умею!
– На телевидение иди, или в балет! – засмеялся управляющий, – Там таких любят!
– Это беззаконие! – несмотря на пристрастие к алкоголю, Петров был весьма осведомленным мужчиной, – Это, вообще, запрет на профессию!
– Согласен, беззаконие и запрет на профессию! – голос начальник неожиданно смягчился, – Да только пойми, парень, время нынче какое: суровое, предгрозовое. А тут ты с гей-парадом лезешь!
Управляющий жилконторой вдруг улыбнулся Петрову и по-дружески подмигнул:
– Помнишь, как на фронте говорили? Не время, товарищ, война!
ПОСЛЕ СМЕНЫ
Вернувшись с работы, Николай долго отмывал под краном натруженные руки, затем прошёл в кухню.
На столе уже стояла тарелка с горячей похлебкой.
– Ну, как там, на катке? – поинтересовалась жена.
– Десять тон за раз, тютелька в тютельку, в асфальт укатал, – с гордостью произнес он, усаживаясь обедать, – начальство меня хвалит, говорят, рекомендацию в партию дадут!
– Да ты ешь, ешь, а то остынет.
Отхлебнув с ложки, причмокнул и улыбнулся довольной супруге:
– Хорошая нынче ботва уродилась!
Лицо его вдруг стало серьезным:
– Эх, кабы не Обама, жили бы сейчас как люди!
***
Он вдруг представил себя, лежащим в гробу.
Ссохшийся, заостренный нос. Восковые щеки от души накрашенные театральным гримом.
Слова соболезнования со всех сторон, а в глазах радость:
¬– Наконец-то!
Хотел, было, броситься на ковер, биться головой об пол, кувыркаться, рыдать, все проклиная…
Тихий стук секретаря в дверь:
¬ – Всё готово! Вас ждут! Начинаем!
