ЛИАНА ШАХВЕРДЯН. Рисовать Бога — исцелять руки.
* * *
вторые сутки сердце ноет –
боюсь себе сознаться,
от злости руки ломит…
…дно дня – стихийная переписка –
осенняя вспышка – немая перекличка
снежного кома в горле
моем -твоем…
каждого слова
наивная определенность –
мнимая точка отсчета…
устало сердце…
…бежать в незнакомый лес!
блуждать…
деревом покорным под нещадным сливом
статься,
в бахроме длинных еловых аллей
роскошным бисером – прозрачных куполов –
небесных подвесок абажура скрытого блика
изумляться,
в протянутой руке случайным
незамысловатым даром
возвышаться,
шататься
шататься…
…и заземляться
мяуканьем бродячего кота,
упершегося в подол укрытия — платья:
мы с ним – свидетели друг друга –
единственное притяжение дня…
….рисовать Бога – исцелять руки –
устремлять сердце в небеса…
* * *
В это утро пахло морем…
В это странное утро
весеннего равноденствия,
в которое предвещали
затмение солнечное,
за окном –
снег с дождем
и густой туман, пущенный
во все дыры-глазницы
пустого дома молодой вдовы…,
пахло далеким,
зеленым морем…
С иссохшими берегами — краями,
истлевшей собственной Атлантиды,
заложница сироты — судьбы,
разбавляя густоту цвета,
вплетала снежно — нежно
белыми руками — лебедями
в распущенные волосы
первые подснежники,
утомляя тягучее чувство вины
омертвевшего тела
атомами красного вина –
крови Спасителя…
Скоро Пасха.
И она перестала
бояться примет дня:
холодный город срубленных деревьев,
обнаживший серый камень ее души,
не подавал привычных знаков
чрез разросшееся
горластое воронье…
“Одна ворона – две вороны.
Одна ворона,
а вот и вторая!” – ее
привычная считалка…
Две вороны – пара…
Весна!…
Лед тронулся…
Она шла по голой мостовой,
вбирая в легкие йода — капельное
далекого моря,
и ее зеленые глаза,
наконец, были переполнены
исцеляющей влаги
то ли дождя
с голодным снегом,
то ли мокрого тумана…
Где Бог?
Бог там, где цветут сады…
А что до цветения?
Предчувствие воскресения…,
когда в странное утро
весеннего равноденствия,
в которое предвещали
затмение солнечное,
за окном –
снег с дождем
густой туман…,
пахнет далеким
зеленым морем…
* * *
Лунная ночь
скрипичного Равеля
не разделит одиночества
в лужах отражений,
не вытянет душу
из ватных оков:
руки твои в ранах от шипов
пленивших в саду роз,
где ласточки,
резко сбивая с ног,
перечеркивали надежды,
и опиумный дурман
на цыпочках обезболивания
уводил от заветной
цели…
* * *
Тоска моя – шлейф платья,
украшенного изумрудными
камнями – словами,
отсвет перелива которых
оттенял
кожу, губы, глаза…,
тяжестью своей цеплялся
о земные края –
беда,
когда бежала за птицами,
провожая в теплые,
и встречала весной
в свои еще холодные…
Тоска моя –
поэзией опустошаемое сердце,
и жизнь – уже за окном,
сокрыта витражами…
Но сердце не живет миражами.
Сердце живет кровью…
Я ем – я есмь.
Кровь моя – кров мой!
Потому,
смакуя мякоть
майских вишен,
поглощаю красный цвет –
в свой первый вздох,
поглощаю красный цвет –
в свой последний,
ем плазму –
бескомпромиссную огненную лаву
из недр собственной изумрудной горы,
что смещает пласты
надоевших слов,
устаревших миров…
* * *
Только одна ночь,
что глядит в окно,
разбудит меня…
Только одна звезда,
что светит в ночи,
укажет на Дом мой…
Только одно дерево,
что стоит у окна,
убъет в грозу молния…
Только одни руки,
что дарили цветы,
посадят у дома новые…
Я вернусь.
Молитва твоя сильней меня…
* * *
Куст розы желтой
в саду Создателя
в милости
особой,
в срок увядающие лепестки
которой –
круглолицые женщины…
…боятся зазеркалья отражений –
лабиринта отдаленных комнат,
и жжение в глазах –
спасение
от встречи с той…
…забросали камнями…
ямы…
…явь ямы –
длинное горло –
труба
нижнего регистра органа –
человеческого органа…
…не кричала в экстазе!
урчала… закрытыми глазами
иступленного искупления
вины “порока”
стонала…
…и гости нынче вытирают ноги
у порога
дома,
в котором
укорами лучей –
солнца
искуплением – материнством,
иссохло
клокочущее месиво
следов – уроков
дателя – Создателя…
Куст желтой розы
в милости
особой…
* * *
Слишком много ультрафиолета
в воздухе клеточного восхождения:
закрытые глаза – форма,
дышать в унисон – работа!
Поднимаясь в гору,
предают друг друга…
Слишком много ультрафиолета:
наше Солнце давно в дырах,
магнитных бурь притяжение –
сегодняшний снежный ветер,
частота затмений колеблет
качество вокруг мнений…
Осталось – отпущенное
в сроке неизведанного…
Слишком много ультрафиолета!…
Троюродная пробабка из Игаата
поучала иногда плакать:
“Слеза никогда не станет камнем!”
Сама ушла умирать в горы –
не умела плакать…
Слишком много ультрафиолета!…
Ярче наше полярное свечение,
и мы немного становимся богами
с горькой усмешкой на это решение,
область физического пересечения
в пределе сведется к единственной точке –
новой форме определения
верного единения –
Сердцу…
Сердце живет в Сердце…
Сердце не предаст…
