АРТУР КАНГИН. Обратная сторона Луны.
ОБРАТНАЯ СТОРОНА ЛУНЫ
1.
Вызвала своего обожаемого сценариста, Артемия Лебедкина. Предложила чай-кофе, тот отказался. Г-жа Рублева постучала алым наманекюренным пальчиком по полировке стола:
— Значит так, Артемий! Меня осенила идея. Скетч-шоу «Обратная сторона Луны».
— Юлия Борисовна, — вяло отреагировал Лебедкин, — да этих скетч-шоу на ТВ, что у собаки блох. Армада юмористов-сатириков пасется на поляне. Целевая аудитория корчится в муках блевоты.
— Дослушай! — Юлия поправила завиток у виска. — Все эти хохмачи показывают лишь лицевую сторону жизни. Я же предлагаю визуализировать сразу две стороны. Муж, например, говорит супруге: «Ты моя крошка», а сам думает: «Разожралась корова!» Сечешь?
Артемий сощурился:
— Ага! В антитезе? Эти два слоя? Меж ними проскакивает искра?
— Умница! Иди, набросай синопсис. Сценическая площадка любая. Кафе-ресторан, вокзал-больница, заправка-кладбище.
— Уж пальцы чешутся, так хочется писать, — вильнув узким задом в топовых джинсах, Артемий исчез в проеме двери.
«Какой-то он подозрительно преданный, — поправила зазывную грудь Юлия Борисовна. — У него, кажется, трое детей мал-мала. Дурища-жена камнем висит на шее. Кредит за квартиру в Бирюлево. Как же все это противно».
Юлия Рублева служила креативным продюсером Первого канала Останкино. На заглавной странице Facebook она выложила свой служебный бейджик. Кто-то из недругов вякнул, мол, она гордится лакейским номером. Нет! Это принадлежность к клану, некоему масонскому Ордену. И не могла же она в этом святом Ордене носить позорную фамилию Побирухина. Именно такой (почти кличкой!) наградили ее родители. Сначала она хотела переименоваться в Юлию Бакс, на американский манер. Потом в Юлию Еврикову, ан евро качается. Остановилась на Рублевой, хотя гнездовье олигархов, Рублевка, всячески осмеяна штатными смехачами, а с рублем еще не понятно, что будет. Однако был иконописец Рублев, значит, фамилия свята.
Юлия открыла дверку бара. Налила 20 грамм армянского коньяка. Глянула в окно на улицу Королева. Серо, грязно, даже не верится, что апрель, деревья сиротливо стоят еще голые.
Сколько же она работает в этом здании? Ой, лучше не вспоминать! В августе ей стукнет 39! Замаячат подлые 40. А ведь мужика нет. Есть лишь, для забав, одноразовые. Внутренне же она так молода и соблазнительна.
Юлия Борисовна выкладывала в паутине фотки, в черном парижском халатике и черных чулках она возлежит на огромной тахте. Зарегистрировалась, конечно, была под вымышленным именем, иначе проблем на работе не оберешься. В сети она называлась «Бразильской Розой». Ей писали. Сотни, истекающих похотью, кобелей. Увы, настоящего стержня, того, с кем пойдешь в разведку и бой пока не нашлось.
2.
До этого проклятого шоу Юленька была чиста, почти свята. С какой трогательной нежностью верила в любовь. Эти же зазеркальные скетчи превратили ее в завзятого циника, пропитанного ядом сколопендры.
— Отменное скетч-шоу мы замутили! — потирал ладони гендир Первого канала Константин Хэрст. — Рейтинг выше похвал. И как только эта идея пришла в вашу маленькую голову?
Как бы она раньше радовалась этим словам. «Обратная сторона Луны» наградила ее даром читать исподние мысли.
«А она очень даже ничего, — невольно сканировала подсознанку Кости. — Конечно, стара. Но какие пухлые губы! Как у рыбы-губана. Для одноразового секса годится».
Юлия еле удержалась. Так хотелось ей залепить Хэрсту пощечину, чтобы он, сукин сын, рухнул на пол.
— Моя идея, разработка же Артемия Лебедкина, — тихо произнесла Рублева.
— Юлия Борисовна, — г-н Хэрст поднялся из-за стола, эдаким Наполеоном скрестил руки. — Досье ваше известно. Вам 39. Возраст критический. Вы только не обижайтесь… Я сам не мальчик. Так вот. Хочу узнать, как вы так дивно сохранились? Ваш фейс будто с обложки гламура. Особенно губы.
— Делаю кефирные маски, тайские массажи, — опустила глаза Юлия, с ужасом продолжая сканировать серое вещество босса. «Прикидывается всегда бедной овечкой. На какие кульбиты она способна под покровом ночи. Нужна ли она мне? Как-то в курилке, мне донесли, что меня она обозвала педиком, окруженным гаремом мальчишек. Дура! Я бисексуал. В европейском мейнстриме».
— Я вас больше не задерживаю, — свел брови Хэрст. — Зарплата вам и Лебедкину поднимается синхронно рейтингу.
Опасаясь считывать мысли шефа и дальше, Юленька выскочила. Сканировка возможно лишь с 2-3 метров, стены и двери лишали дара.
Забежала в дамскую комнату. Судорожно, до рези в легких, затягиваясь, выкурила сигаретку. Глянула в окно на Останкинскую башню. Святые угодники, она, Юлия Рублева, стала такой же антенной!
Несмотря на успех, скетч-шоу надо апгрейдить. Добавить маргинальных персонажей. Расширить целевую аудиторию. Водопроводчиков, торгашей урюком, лифтеров. Всякой твари по паре! Олигархи с политиками уж давно высмеяны. Материал шлаковый.
Смыв унитаз, гордой походкой клозет покинула.
3.
Вызвала Артемия. Явился худющий и гнутый, что твоя борзая. На лбу почему-то лиловый чирей. Сбит гормональный фон? И это при трех-то отпрысках? Не о том она думает…
— Как тебе наше детище, коллега? — иезуитски сощурилась.
— Все, типа, тип-топ. Мне бы чаек зеленый. Подправить гормональный фон.
Юлия нагнулась к коммутатору:
— Варя, будь добра, два зеленых чая.
— Значит, все тип-топ? — Юлия не могла оторвать глаз от лилового чирья.
— Вас что-то смущает?
— Понимаешь, кое-что мы не учитываем. В конце прошлого века в нашей многострадальной стране произошел тектонический сдвиг. Люди были готовы четыре часа отстоять в очереди в первый «Макдональдс». Помнишь, на Пушкинской площади? Гамбургер с холестерином стал иероглифом другой, райской жизни.
— К чему клоните?
Вошла Варя Пичугина, недавняя школьница, высокие каблучки озорно отщелкивали по паркету. Кремовая юбка чуть не до треска обтягивала бедра идеальной будущей матушки и, наверно, любовницы.
Артемий облизнулся.
— У тебя, Тёма, сколько чад? — нахмурилась Рублева.
— Трое. Жена скоро родит двойню.
— Какой плодовитый. Что кролик. Вернемся к нашим баранам. Слишком уж интеллигентны твои сценарии. А Россия переполнена жлобьем. Миллионы и миллионы даунов. Догоняешь? Надо нагнуться, прикоснуться воспаленной губой к чернозему.
— Скорее к суглинку… — губы Артемия задрожали.
— Или к суглинку. Введи в сценарии всякую шантрапу. Водил такси, базарных воров, отставных киллеров. Не церемонься! Чем глубже копнешь, тем лучше.
— Неужели таково ЦУ самого Хэрста? — до дна выдул зеленый чай Лебедкин.
— Ага. Кстати, зарплата наша возросла синхронно с рейтингом.
4.
Г-жа Рублева оставила навороченную «Мазду» на улице Королева. Решила прогуляться до ВДНХ, прикоснуться к народному слою, ноздрями втянуть в себя низовой мейнстрим, чтобы потом, в случае чего, подсказать Артемию.
Цокала каблучками, наслаждаясь погодой. Почки на деревьях надулись, вот-вот лопнут. Кустарник на газоне уже пустил нежно салатовые стрелки. Мимо пронеслась шальная бабочка-капустница. Рановато летаешь, миленькая.
Вспомнила грандиозный пассаж из «Братьев Карамазовых». Мол, и мира этого подлого не принимаю, и путаника Бога, но за эти липкие листочки все готов принять и простить».
Федор Михайлович мудрец. Какие вопросы?
Страна с нефтяной трубой превратилась в бескрайнее гнилое болото. Оппозиционеры что-то балаболят. Импотенты! А надо ведь покрепче присосаться к трубе. Вся демократия держится на хищениях в особо крупном размере.
Дошла до памятника космонавтам. Надо включить свой дар, сканировать подножные мыслишки пипл.
— Юлия Борисовна, решили прогуляться? — кто-то ее тронул за локоть.
Секретарша Варя. Скуластенькая. С детскими конопушками на утином носике. Хотя талия безупречна. Не зря Лебедкин облизывался.
— Не все же сидеть в этой стеклянной коробке. А ты здесь чего?
— На распродажу. Хочу прикупить летнюю юбку. Клетчатую. Сейчас модно.
Юлия потерла висок. Сокровенные мысли Варюши стали для нее вдруг открытой книгой.
«Зачем я ее окликнула? Она же мне опостылела еще в Останкино. Старпёрка! Почти у гробовой черты. А туда же, мажется, с маникюром… Видала я ее в «Одноклассниках» под именем Бразильской Розы. Любопытно, трахается она с бисексуалом Хэрстом? Или тот не допускает ее до своего элитного тела».
Юлия Борисовна размахнулась, со всей дури влепила Варе пощечину.
— За что? — отшатнулась Пичугина.
Юлия заплакала:
— Извини, родная. У меня, видно, климакс.
— Предупреждать надо, — посерела Варюша.
— Давай, где-нибудь сядем. Я тебе все расскажу.
5.
Сели в кафешке «Три поросенка», рядом с недавно демонтированным колесом обозрения.
— Значит, для вас моя душа — открытая книга? — Варя впивалась зубками в истекающий мясным соком чебурек.
— Любая душа… — Рублева припивала из пластикового стакашка коньяк «Арарат».
— Ай, как интересно. Извините, что я о вас такое думала. Не со зла. Мне всё начальство не нравится. Юношеский максимализм, наверно.
Юлия Борисовна глядела на эту младую деву. А ведь она годилась ей в дочери.
«Хоть пожру хорошенько за ее счет, — читала она Варины мысли. — А сила у нее — о-го-го! Так звезданула. А сэкономленные денежки отложим на поступление в МГУ».
— Какой факультет? — спросила Юля.
— Так это правда? — подавилась Варя. — Философский. В перспективе хочу защитить докторскую диссертацию «Метафизика русского хаоса».
— Зря ты меня считаешь старушкой. На пляжах Майями на меня оглядывались. И с Хэрстом я не блядую. Не в моем вкусе.
— Простите! — Варя схватила Юлину руку, стала покрывать ее поцелуями. — Вы, верно, меня уволите? За чебуреки сама заплачу!
— Дурочка! — Рублева отдернула руку. — А как же твой хаос? Кто кроме тебя разберется в его метафизике?
— Вы меня уволите…
— Значит так, лапа! Напиши на мое имя служебную записку, сколько тебе нужно на обучение. Заверну к Хэрсту. Пусть у этого хряка на один золотой унитаз будет меньше.
— Что я могу для вас сделать? — Варя салфеткой промочила слезы.
— Как тебе наше шоу?
— Ничего… Только вызывает цинизм и апатию. Сердце жаждет любви. А ведь все это срывание покровов лишь умножает энтропию, впускает в мироздание хаос.
Юлия допила коньяк:
— Баста! С завтрашнего дня ты мой заместитель.
6.
В понедельник Останкино потрясло феерическое событие. Написав прощальную записку, Константин Хэрст отбыл на жаркие пляжи Майями со своим любовником Артемием Лебедкиным.
— Святые угодники, вот он хаос! — заламывала белые рученьки Рублева.
— Не берите в голову! — щелкала молодыми зубами орехи фундук Варвара Пичугина. — Хэрст наверняка возьмет все отставное семейство Лебедкина на свое иждивение.
— Так ведь имидж первой кнопки подорван.
— Любая новость в топике информационного пространства держится не больше трех дней.
— После виража Хэрста я потеряла дар сканировки.
— Плевать! Мы же хотели апгрейдить шоу в мейнстриме любви.
— Ну да…
Варя запила орехи клубничным кефиром. Подошла к окну с видом на Останкинскую башню, икры ее юных ног напряглись. Бесстыдное майское солнце насквозь пронзило клетчатую юбчонку.
— И назовем шоу так, — продолжала Варя, — «Лицевая сторона Луны». Слоган: «Только добро!»
Произнеся этот спич, Варенька оцепенела. В ее сером мозговом веществе отчетливо прозвучали мысли Рублевой: «Как же она хороша! Даже скуластое лицо с конопушками ее не портит. Неужели на старости лет я становлюсь лесбиянкой? Тьфу-тьфу-тьфу!»
Варины глаза вспыхнули кошачьими изумрудами. Она подошла к боссу, провела ладонью по ее уже начинающим седеть волосам.
— Что ты себе позволяешь? — отшатнулась Рублева.
— Вы мне как мать! Я так благодарна. Можно я вас по-дочернему поцелую.
— Только в щечку.
— Да-да… Я люблю с языком. А вы еще ничего. Настоящая Бразильская Роза!
