ВЛАДИСЛАВ ПЕНЬКОВ. Джеймс в Североморске.
Джеймс в Североморске — 1986
-1-
Со двора слегка несёт бензином,
сентябрём несёт, но ты не бойся,
будет осень мягкой, как резина,
я за осень прочитаю Джойса.
Лунный грош безжалостно обрублен,
кочегарка дышит перегаром.
Между мною и тобою — Дублин,
а такое не бывает даром.
Да и ты мне даром не досталась,
тем печальней и ещё дороже
чахлая трава, больной Дедалус
с бледною викторианской кожей.
Тёплый воздух, до чего же тёплый!
Выпивохи разошлись по пабам,
и в соборах разгорелись стёкла
светом Божьим, по-земному слабым.
(А напротив громоздят солдаты
ленпроекта синие панели,
чачу с политурой пьют в антрактах,
коротают с девками недели.)
Шёпоток стоит в исповедальнях.
Мы обречены и успокойся.
Почивает привкус мессы дальней
на губах советских комсомольцев.
-2-
Это просто. Не бывает проще.
Может, и бывает, но не видел.
Дождь идёт на городскую площадь.
Дохлая растительность в обиде.
Понимаешь, что погодка «сучья»?
Понимаешь, почему такая?
И чернеют и чернеют сучья
самому плохому потакая.
Что на свете есть страшнее страха?
Ничего страшнее страха нету.
Облипает мокрою рубахой?
Если бы! Намокшею газетой.
Отдираешь клочья вместе с кожей
и бросаешь в пепельные лужи,
с виду ты — прохожий как прохожий,
а на деле всё намного хуже.
Раз-два-три-четыре, спета песня.
Кожи нет. И ничего! Не бойся.
Голый комик только интересней
людям, в жизни не читавшим Джойса.
-3-
Впервые был прочитан в сентябре….
С мясницкого крюка свисала туча,
ведь не со словом «брод», со словом «бред»
рифмуется сентябрь донельзя лучше.
Осадки шли, концерты шли в ДК,
шалили тараканы у соседа
среди его сплошного бардака,
пустых бутылок и густого бреда.
И воздух пах дешёвою ганжой
и приливала кровь куда не надо.
А ветер назывался Маунджой,
поскольку приносил в себе порядок.
Осадки шли и выходили вон,
куда-то за пределы мирозданья,
и каркали на нас со всех сторон
казарменно-заплаканные зданья.
Не пустота…. причём тут пустота?
всё дело в том, что не было мне дела,
что — чёрная от ушек до хвоста —
входила жизнь в мои с тобой пределы.
Утро отвечает
А чего тебе хотелось? Смысла?
Смысла нет и не было, увы.
Может, был когда-то, только смылся.
Пахнет воздух дымкою травы,
набегают капли на ресницы,
нету «плохо», нету «хорошо».
Как-то человеку Бог приснился,
а под утро мглистое ушёл.
Смысла нету. Понимаешь, нету.
Не поймёшь и Бог тогда с тобой,
сотворивший просто так планету —
невесомый мячик голубой.
Копиист
Г. И.
А на руках осталась только сажа,
а на душе остались только Вена
и сумерки фламандского пейзажа
и перепалка Винсента с Гогеном
да золотые косы Лорелеи —
все атавизмы, типа — третье веко.
А время всё мелеет и мелеет,
впадая в одинокость человека.
Про одинокость ты не скажешь много
и одинокостью не стоит хвастать.
С утра берёшь похожий на Ван Гога,
кручёный, как безумец, тюбик пасты,
надраиваешь зубы с ощущеньем:
твои слова — не на словах, на деле —
про «полужалость-полуотвращенье»
«не позже, чем на будущей неделе».
Бруно Шульц
Вне прошлого и зелени обоев,
вне клавесина зимних вечеров
услышишь звук старинного гобоя
и руки целовать себе готов
от нежности к чему-то неотсюда,
что вписана как дремлющий мотив
в кустарную керамику посуды
и всякий домотканый примитив.
И как, скажи, тебе не уколоться
о звёздочку, упавшую в кровать,
когда уже летишь на дно колодца
в пародии на действо «умирать».
Ни слова зря, ни слова больше мимо,
печально всё, всего на свете жаль —
горчит под слоем сахарного грима
ветхозаветной мудрости миндаль.
