ВЛАДИМИР ЛАПЕНКОВ. Пост про Постскриптум.

Пост про Постскриптум.

На посту стоит Постскриптум,
Рефлексией поражён…
(из ненаписанного)

               

              Время лечит амбиции. Или калечит. Нет теперь с нами Аси Львовны Майзель, и Гены Трифонова, и Юры Алексеева, и Васи Филиппова, и Б. Иванова, и Птишки с Граном, и многих иных. Я уж не говорю о Даре, Шигашове, Кривулине, Охапкине или Васе Ситникове… список огромен и пополняется с завидной регулярностью. На сегодня, конечно, все мы вполне уже тоже – «вчера». Уходим по порядку рядами. (Кому пора в «этсэтэра»?). Архаисты и новаторы, эгоисты и кооператоры. Некоторым – при выносе – даже достаются аплодисменты. Не спрашивай, по ком и по чему они звучат, посердцу иль по барабану. Каждому своё, и если литературный труд и делает человека свободным, то освободиться от самой литературы не удается даже после смерти: заанализируют до пятой точки. Буквоборцы и словодейцы. Зараженные логореей. Закольцованные рефлексией… Вот давеча в своей «Божедомке» (Лордвилль, Хенкок-«Куринохуйск») отошел к праотцам футур-культуры великий ёрник и актёр монотеатра, Костя Кузьминский. И Сеть так плотно заполнилась комментами, что я, как дежурный его корреспондент, поймал себя на мысли, что надо срочно отписать ему, какой живой ажиотаж у публики вызвала весть о его кончине!.. Думаю, Костя остался бы доволен. Хотя и поругал бы каждого первого-второго с устатным матерком патриарха, смирившегося, в принципе, с неисправимостью человеческой природы.

              Вот, что я написал на своей страничке в Фейсбуке, получив известное известие:

              «Да, ожидалось, конечно, но все-таки врасплох. Две недели назад поздравлял с днем рожденья, а неделю тому сообщал о скоропостижной смерти Юры Алексеева, которого он любил с давних лет. С Костей ушла — теперь уж окончательно — эпоха андеграунда. Да, хулиган и актёр, но и рыцарь, пускай печального образа. Костя был воин, он воевал за справедливость, хотя и бывал несправедливым (необъективным) до жуткости: своим прощал всё, а иных матюкал и бил безжалостно. Но это тоже от воина и сансэя: колотушки его должны были вызывать дзенское сатори. Его путь повторить невозможно, а он сам продолжал путь Давида Дара. Теперь всё закончилось. Он и сам был порядочный скептик, отнюдь не романтик, понимал, что «обух» (в мозгах человеческих) перешибить невозможно. Но делал, что должно. И Лагуна осталась. Тож неповторимая. Эмме земной поклон за ее героический жизненный подвиг».

А давно ли я поздравлял его с 70-летием? Совпавшим примерно со столетием со дня рождения Дара, нашего (и не только) учителя. Что отметил коллажиком-дайджестом в новом альманахе «Квадрига Аполлона» (см. ниже отрывок).

Текст дан в авторской транскрипции (ККК).

  70 лет Константину Кузминскому.

Юлия Горячева – НГ EXLIBRIS -2010-04-29

Бунтарь, мудрец, энциклопедист и вечный ребенок Константин Кузьминский.

Константин Константинович Кузьминский (ККК), или, как он сам себя называет, Кузьминский-Махно, вызывает, как правило, величайшее поклонение. Поистине – масштабный человек! Сам же Кузьминский сравнивает себя с анархистом. Да, он, конечно, разрушитель. Прежде всего лености, скуки и шаблонного мышления. Уроки Кузьминского – прежде всего уроки талантливого независимого жития. Ученик петербургских литераторов высочайшей культуры – Татьяны Гнедич и Давида Дара, недоучившийся студент биолого-почвенного факультета ЛГУ и Ленинградского института театра, музыки и кинематографии, бывший рабочий ликеро-водочного завода, ткацкой фабрики и хозчасти Эрмитажа (в музее работал вместе с другом юности Михаилом Шемякиным*), а также ленинградский экскурсовод – с середины 60-х принимает активнейшее участие в неофициальной литературной жизни Ленинграда. Основной создатель знаменитой девятитомной «Антологии новейшей поэзии у Голубой Лагуны» (совместно с Григорием Ковалевым, США, 1980–1986, 1-й том переиздан в России в 2006-м), издания, представляющего наиболее обширное собрание поэзии самиздата 1950–1980-х годов, сопровождаемое крайне независимыми суждениями самого ККК, и феноменальный просветитель нетривиального искусства, российско-американский Махно вот уже около 35 лет в США занимается «подпольной работой». А точнее – воссоздает истинную, не залакированную реальность культурного пространства.

(* «С Мишаней мы друзья с Эрмитажа 1963-64, когда гребли снежок и таскали Рембрандтов и Петров из зала в зал, рабочими хозчасти… Но в 97-м я вызвал его на дуэль, за доносы по начальству (жаловался хозяину «Нового русского слова», что «Кока обижает его в своих статьях», за что мне пришлось уйти), но на дуэль так и не явился». (из интервью Денису Иоффе).

……………………………………………..

Константин К. Кузьминский off-line:

Публикации (см. http://www.rvb.ru/np/index.htm. там же — on line)

Трое: Не размыкая уст (Кузьминский, Цветков, Лимонов). — Лос-Анджелес: Almanac-Press, 1981. Предисл. Саши Соколова.

Копье Чаки. — Нью-Йорк: Подвал, 1984.

Сефардская невеста. — Нью-Йорк: Подвал, [б.г.].

Про ето: Семь лирических поэм к Т.Г. — Нью-Йорк, 1987.

Стансы к Лангусте, или томление о Тямпе, 1986—1988. — Нью-Йорк: Полуподвал, 1989.

Вавилонская башня: Конструкция. 1967—1972. — Нью-Йорк: Подвалъ наверху, 1992.

Стихи. 1987—1990. — СПб., 1995. — 64 с. Серия «Муд зубрости».

Пулеметные лепты (Троекнижие). — «Последний Подвалъ»: Брайтон-Бич (с филиалом в Санкт-Петербурге, Галерная 18, бывш. собств. домъ), 1995.

Юлдызъ / Pyra?a, или Рыбная неделя Великого поста. — Брайтонъ-Бичь: Последний Подвалъ наверху, 1997. С библиографией автора.

На Галерной…: 56 стихотворений: Избранное (60-е годы). — СПб.: Бэ-Та, 1999. Сост. Б.Тайгин.

Крапленая колода: Избр. лирика. — СПб.: Бэ-Та, 2000.

Не столько о поэтике, сколько — об этике: Книга писем. — СПб.: Петербург—XXI век, 2003. — 400 с. (Письма 1991—2002 гг., адресованные А.Л.Майзель).

По обе стороны океана. Избранное: Стих-ния. – СПб.: Бэ-Та, Петербург—XXI век, — 164 с., ил. 2009 (сост. А.Л.Майзель).

(не учтены – «Житие Василия Ситникова», «Хотэль цум Тюркен», «Роман-газета». – В. Лапенков).

………………………………

ККК о себе:

цыган, поляк, еврей и русский {на 5/8}

сын художника и учительницы, и внук галерейщика и художника

16 апреля 1940 года в больнице урицкого, в ленинграде, отделение не запомнил, вероятно — родильное

1949-57 — первая английская школа на фонтанке

57-60? биофак ЛГУ, герпертолог

64-69? театральный ин-т, театровед

59-63 геолог, геофизик, гидролог, ихтиолог

64-67, 68 экскурсовод города, александро-невской лавры, павловска, петергофа, алупки

57-75 рабочий тарной фабрики, ликерно-водочного завода, зоопарка, мариинского

театра, русского музея, эрмитажа

15 февраля — 2 апреля 1960 года — 1000 часов на Пряжке, специальность: шизофреник

69, 70, 72 бехтеревка, клиника павлова, спещиальность: алкоголик и неврастеник

57-75 в промежутках специальность: тунеядец

1975-76 — Вена, Париж, Гренобль, Толстовская ферма

76-81 Техас, год профессорства в университете

81-? Нью-Йорк*

(*позднее – Лордвилль, Хенкок, Делавер).

Публикации:

9 томов Антологии новейшей русской поезии у Голубой лагуны

{1980-86}

1972 «живое зеркало» {соснора, горбовский, кушнер, бродский, ккк) с

сюзанной масси

горстка стихов

куча статей

рукописи

… и вроде, все…*

/*с тех пор и роман «Хотель цум тюркен», и «Роман-газета», и сб-к стихов «По обе стороны океана», и «Житие Василия Ситникова». – В. Лапенков/

………………………………….

из интервью ККК Денису Иоффе

http://www.litera.ru/slova/index.html

(вступление Д.И):

Константин Константинович Кузьминский — это египетски украшенный ибисоглавый Тот — самый, многовалентный писцово коллекционный многобрадатый номен, чьим подвижническим фрахтом жива была Русская Поэтическая Вольница ушедшего эона шестидесятых, семидесятых антисоветских годов.

(Он) должен быть обозначен в качестве наиболее «безпримесной» фигуры Героического Русского Авангарда в поэзии, он — хейзинговски истинный homo ludens: вся его деятельность — ипостась рекомой Игры, где «искусство» лишь синоним, жизнетворчество Кузьминского — отрешенное, обезбашенное, такое, что изначально избегает любых кислотных компромиссов с хитрой судьбой монашествующего простеца.

ККК:

«… я литературу на «литературу» и «жизнь» не разделяю, для нас она была — едина».

цитата (там же. Впервые в Гол.Лагуне 82г.).

…они-то и продолжают править бал —

спекулянты и фальшивоминетчики… купно со стукачами-гэбухой…сидящими в одной редакции с «умеренным лево-либералом»… вне наций, вне соций — присосавшиеся к сосцам сороса и прочим западным и совковым кормушкам писатели-сосатели, блин…

покаяния не состоялось.

а уж поколение рыночное, младое — и подавно.

да, есть у меня значимые «объекты интроспекции» —

вся пост-совковая (экс-совковая) литература в целом

продажная ещё более — чем была литература совка…

… вот так — от высокого духа Давида Дара — к благоухающему сортиру бытия (и совписа) — тянется череда ассоциаций и имён…

всё из «рашки» идёт на продажку..

но почему-то — не мои мозги (и знания).

нанимают евтухов и вегиных-дружниковых читать «рюсскую литературу», кузьминский им нэ трэба (да и не то скажет).

так что остаюсь я принадлежащим к «ордену непродажных живописцев» (арефьеву, васми, громову, гудзенко, шагину, шале шварцу…), барачникам 50-х…

поэзия была насущной (и насушенной как хлеб) до морового поветрия бардов-ашугов-акынов-рапсодов-и-менструэлей (кукина-клячкина-слёзкина-сироткина-полоскина-нахамкина-и-прочих-визборов, вычетом пяти-полудюжины классиков: ОКУДЖАВЫ, ГАЛИЧА, ВЫСОЦКОГО, АНЧАРОВА, КИМА — на 62-й),

сменившегося русским роком (но и в нём те же полдюжины, наполовину убиенных: башлачов, янка, полковник хрынов, науменко, кинчев, цой, шевчук, свин-панов и уже все более попсовый «гуру для идиотов» БГ…) не научившихся от ушедших в глухую несознанку «нас» (вычетом кривулина) ничему, паче — писать тексты.

«текстами» (а не стихами) именовали мы писомое — в 60-х

по образцу поэзии библейской,

отсюда — и сакральное шаманство поэтов питера, ИСПОЛНЕНИЕ — начиная с тех же аронзона и бродского — ширали, брандта, юппа, морева, куприянова, кривулина, охапкина, чейгина, ю.алексеева и иных.

ибо – ПЕЛИ как соловьи, как глухари на току — слушая себя.

а услышат ли? — «имеющий уши…».

большинство — затыкало (и затыкает) уши радиоточками и ТВ,

и вязнет в ушах «миллион алых роз» напополам с «зайкой»; «на-на» — а не «ДАДА» (там же).

……………………………………

(Александр Грант. «Домовой русской Америки»)

http://www.proza.ru:8004/author.html?agrant

Мои профессора тоже делали все возможное, чтобы я оказался в академической тусовке, преподавал и т.д., но быстро убедились, что от меня больше вреда, нежели пользы. И они не смогли ничего сделать. То, что я сделал, я сделал не благодаря им, а благодаря жене и себе. Сидел и тюкал на машинке, как в старые добрые времена самиздата. Жена макетировала-расклеивала. Девять томов антологии по 700-900 страниц каждый. Все это — ручной набор, одним пальчиком. Никто не верит, что за свой счет. Как же так? А гранты, а спонсоры? Гранта я знал только одного — Сашу Гранта, а слово «спонсор» узнал от приезжающих совков. Это они мне начали говорить о каких-то спонсорах. За 25 лет жизни в Америке я такого и не слышал.

………………………………………………

из письма Виктору Ширали (1976 г.; вошло в роман ККК «хотэль цум тюркен»):

Шир! Читаю тебя. В первую голову. Очень трудно читать тебя. Забываю интонацию. Она не указана. Поэзия последних двух тысячелетий зиждится на бумаге. Я читаю Есенина. Говорят, он хорошо читал. Не знаю. Писал он плохо. За окном шумит австрийская метель. Такая же метель в поэме «Томь». Дело не в языке. Томский или венский диалект равно прекрасны. И хрен австрийский русского хрена не слаще. Сейчас отведал с похмелья. Вопрос в интонировке. Вчера читал твои стихи графиням Разумовским. Доказывал, что ты аристократ. Эстет. Кто же ещё? Твои стихи прекрасны. Но трудно их читать. Ибо пришёл ты к совершенству индивидуальному. А передать его нельзя. Прости мне менторский тон. Ибо – люблю. Ведь ты умрёшь. И вместе со стихами. А я хочу, чтоб жил. Не во мне, а вовне. Ширушка, тебе лишь тридцать лет. Что из того, что все они потрачены впустую? Пиши навечно на бумаге… Ширушка, милый! Хочу, чтоб ты был. Ещё не поздно, товарищ капитан. Ещё успеешь зафиксировать. Иначе пропадёшь. Отсюда мне виднее. А не имеешь права пропадать… Ведь ты же чуть ли не лучший поэт в Ленинграде. Во всяком случае, самый «поэтичный». Недаром бабы любят. Надо, чтоб и мужики… Здесь трудно. Здесь трудней. Поэтам – тоже. Никто не слушает. Но можно здесь писать. Особо – прозу. Можно и стихи. За них не платят, не читают, но не вяжут тож… Поэтому поэты ни к чему. А я – увы! – поэт. И друг поэтов. Об них и говорю. Читаю их. За пять месяцев – два раза. Кому читать? Поэты не нужны. Что из того, что бессмертны мы? На Западе – пойми! – загробный мир. И там жить можно. Скорее, доживать.

……………………………..

из письма Геннадию Трифонову (http://www.pchela.ru/podshiv/12.htm):

Издаля, Гена, на них (американцев — прим. «Пчелы») смотреть приятно, вблизи… Инфантилизм до дебилизма — пишут мне ребятки (ПОЭТЫ и ЖУРНАЛИСТЫ, 20-27 лет!) — читаешь: 13 лет… И хорошие они, хорошие, но какие-то ТЕПЛЫЕ : «Горячих вас приму, и холодных приму, ТЕПЛЫХ же — изблюю!» Ни рыба, ни мясо.

…………………………….

ПИСЬМА ВАЛЕНТИНУ ИСАКОВИЧУ ЛЕВИТИНУ, 1994-97, НЕОТВЕЧЕННЫЕ. (издателю двух поэтических-графических альманахов «поэтов питера» – 1993).

…до м.с.горбачева ты и высунуть нос боялся (и как я тебя понимаю, честно), а когда высунул – пахло уже не тем.

рад я одному: в этих – инвалидами ли, или кем – написанных заметочках-рецензиях сквозит серьёзное уважение к непродавшемуся и несдавшемуся художнику, значит, не зря я верил в тебя, моего первого серьёзного учителя в живописи. от тебя я научился – смотреть, а уж размаху и хулиганству – от михнова и шемякина, доброте – от рухина, терпению и демократизму – от юры жарких, а юродству я и без васьки ситникова был обучен, с младенчества. …………………..

туристы и гастролёры, валящие сюда – вызывают отврат и тошнотики: восторгаются, как ваньки и маньки загнивающим (и уже основательно протухшим) капитализмом, а их бы на поселение сюда. но валят – заработать валюту и рассказать о прелестях города жёлтого дьявола – хотя, со времён ильфа, маяковского и драйзера – страна это мало в чём изменилась. ну, вынужденное соцобеспечение (чтоб заткнуть пасть голодным и безработным неграм), ну, технология – а идеология всё та же, времён джека лондона. только что печатаю на компьюторе, а не на ундервуде. ……………..

в общем, прощаться мне с тобой чего-то не хочется. молоток, бедняга, на работе, где ему бывшие совки мозги ебут, что они всегда были антикоммунистами, но тщательно скрывали, и боролись они – экономически, разворовывая всё подряд, чтобы советские ракеты не взлетели в американское небо, отчего ныне они требуют гражданств и льгот. а бахчаняны-чернышёвы-кузьминские подождут. почитал бы ты дневники маруси бурлюк… вот за кого грустно.

а мы, не хлебнув ни сов.славы, ни сов.знаков (денежных и почёта), пройдя коммуналки и холодные винегреты – не сгинеем и тут. жрать всегда чего есть, а на квартиру и на курево как-нибудь наскребём. и ещё порезвимся. и пускай комары в мармеладе катаются, представляя своё и кабацкое искусство за единственно сущее (с гришей брускиным напополам) –

и бобышев тут не погиб, и я процветаю, и вообще, те, кто хотят жить – живут.

как? – а не хуже ван-гога. получше.

хотя оный ван-гог был всех нас получше. всех, вместе взятых.

и сёра, мой любимый – которого так и не посмотрел… тут – тошнит от музеев. воняют они. мертвечиной и копошащимися в ней джоно-болтами.

музей – это кладбище. а мы пока ещё живы. …

…и множество ещё проектов и идей. искусство должно быть весёлым, суровым, серьёзным, нахальным, но не – дохлым и скучным.

………………………….

митьков, валя, я люблю. это наши дети. единственную – ГРАМОТНУЮ – рецензию на 9 томов – написал митьковский искусствовед миша трофименков, в «смене» – а не мои ровеснички-современнички. правда, по первым четырём ещё – высказались восторженно анри и милославский, а мне и довольно. кривулину не нравится – пусть делает свою, я возражаю? мне его антология тоже, заранее, не нравится. будет занудной, псевдо-академической и «шибко избранной» (куда, однако, войдут все его подпевалы). мне ни с ним, ни с глезером-петрунисом, ни с ровнером, ни с евтушенкой – делить нечего. делайте на здоровье.

……………………………….

у левитина – натюрморт в нише. ниша – архитектура. натюрморт – мёртвая жизнь. двоение: слева цветы, справа бутыль или дом. слева железо мёртвых цветов, справа – бетон и стекло мёртвой не-жизни. музыки нет. она внутри, застывшая в пластику форм. звучит неприлично, шаблоном. музыка сфер. для меня она не. для левитина да. (падеревский, как помню.) для михнова – пабло казальс. для овчины – когда-то – звучал палестрина. для шемякина – миша гулько и робер де визе. и конечно, шульженко и зыкина. и высоцкий. шучу. НЕ как музыка. музыка – бах. посвящённая памяти матери (моей, евдокии петровны захарычевой): обложка квартета. четверо. четвероконечье креста. и конечно же – мандала. натюрморт. архитектор левитин. застывшая музыка сфер. симфония в сером…

……………………..

обнимаю вас с жанкой и желаю героически держаться, творить …держитесь, а я тут пытаюсь удержаться на плаву, что с каждым годом сложнее… мышь и собачки шлют вам нежные поклоны и поцелуи, вспоминаем вас часто и с радостью, плюй на всё, валя, и – делай картинки. стоющее – не пропадёт. о герде – вспоминаю и рассказываю почти ежедневно, я в неё просто влюблён был, дивная она была…никто не умер, молотом: «мёртвые не умерли, пока живы помнящие о них» (неточной цитатой по памяти) – с оськой и посмертно продолжаю ругаться, и с серёженькой довлатовым…

праздновали годовщину смерти курёхина, виолончелист боря райскин закатил фестиваль памяти. я было отбрыкивался (в газетах – покровителями-звёздами названы шемякин, шелл с андрейченко и комары-в-мармеладе), но, раз заявлен был в программе – пришел выступать. церковка в гринвич-вилледже (рядом с оськиным жильём), билеты зарядили по двадцатке, дождь, морось – насчитал в зале 18 человек. потом еще приходили и уходили, с 8-ми и до 12-ти – ну, под 30, а это был один из доброй дюжины вечеров музыкальных, в память… но и передо мной – играли такие асы, что я ошизел от восторга, в помощь мне подкинули кларнетиста аркашу кириченко (у входа и «репетировали»), и – за 10 минут моего – сорвали тройной аплодисман. я, в честь курёшки – читал на сорока языках, а закончил импровизацией на языке ток-писин (нео-меланезийском жаргоне)…

……………………………………..

Из рецензии о вечере в Линкольн-центре: Татьяна Волошина (12/02/03) www.topos.ru/ «Мы наш, мы новый миф построим»:

<…> поражал официоз вчерашних непослушных… Лишь маргинал Рубинштейн откровенно жаждал выбраться покурить… Анабиозу слушателей несомненно способствовали диковинные переводы, с маниакальным упорством зачитываемые после каждого стихотворения бывшим главным поэтом Америки Марком Стрэндом… Рейн, похоже, к этому привык, и сам перед очередным стихотворением охотно пояснял, что именно художник сейчас захочет сказать народу («ну, это про то, как советские суки меня не печатали, а я за это каждый день ходил в кафе «Метрополь»). <…> Мы-то знаем, что у нас была великая эпоха. Мы-то, несмотря на чувство неловкости, всё равно любовно разглядываем непристойные жесты Кузьминского… Мы счастливы, что они НЕ умерли вовремя, мы и сегодня обналичим просроченный вексель их вчерашней славы…