ЕФИМ ГАММЕР. Ностальгушки разных лет
ироническая проза
рисунки автора,
фото из его личного архива
Нулевой меридиан
Ленин считал: все решает булыжник – оружие пролетариата.
Наполеон считал: все решает артиллерия – оружие убийственной победы.
А в Лондонском музее восковых фигур мадам Тиссо считали: все решает – единство противоположностей. И поместили их рядышком, поближе ко мне, журналисту входящему.
Оба восковые, мягонькие — податливые.
Оба охочие до интервью.
А вопросов нет.
Нет вопросов, граждане.
Да и какие вопросы, когда оба вы теперь на нулевом меридиане…
Из пункта «а» в пункт «б-р-р»
Когда я был маленький, у меня был приятель Саша.
Потом я вырос. Стал гуманитарием. И во славу «вольных журналистских хлебов» шастал по морям да океанам, пока не пришвартовался к Израилю.
А он закончил Московский политехнический институт, работал в «ящике», потом в какой-то «шаражке», где до него сволочились на советскую власть «самолетчики» и ракетостроители Туполев и Королев.
Потом пошла полным ходом перестройка, пока не уткнулась в тупик. Потом вообще… Не действительность, а сплошной «суп с котом». Работай, сколько влезет, но зарплату не жди. Денег нет. А если есть, они в виде долларов. И печатают их не в России, а в Штатах, куда без тех самых «зеленых» и не суйся на своих двоих. Ноги вырвут да в холодец сунут.
Мой друг Саша списался со мной и предложил бизнес.
Что главное в бизнесе, — подумал я?
Главное, — пояснил мне по телефону Саша-инженер, — ни за что не отвечать! Греби себе «капусту», да закусывай «лимонами».
На такой салат «оливье» с бизнесом в придачу я согласился. Но все же, чтобы не опростоволоситься, поинтересовался по телефону:
— А какой он, бизнес? Лояльный?
Саша, не задумываясь, ответил:
— Я – инженер.
— Ну и ну?
— По-твоему, я не лояльный инженер? Или диплом у меня не лояльный?
— По-моему, ты лояльный. И диплом у тебя лояльный. А вот бизнес…
— Деньги у меня тоже лояльные!
— Что делать? – полюбопытствовал я на всякий случай. – А то вдруг предложат что-то не по совести моей…
— Ничего.
— Я так не могу.
— Тогда… Тогда… Тогда слушай сюда… Ты работаешь в израильской авиационной промышленности, не правда ли?
— Ну да – «моряк вразвалочку сошел на берег». А что дальше? Не пропадать же за причалом! Устроился!
— Годится! Дело в том, что нам здесь в России люба гречневая каша. А у вас даже каша быстрого приготовления продается в пакетиках и почти за бесценок.
— Ну?
— Покупай и присылай.
— А не подозрительно? Легковесные какие-то посылочки получаются?
— А ты вкладывай в них по детальке со своего завода. Авось что и выковыряем еще из каши, на добавку, как говорится.
— Мне, Санек, не выгорит?
— Миллион тебе выгорит, в баксах! Прикинь в уме. Гречневая каша в цене? В цене! И все остальное тоже!
— А что остальное, Санек?
— Что? Что? Ваши «Пэтриоты», они же — ракетные недоносители. У меня есть денежный клиент и на этот товар.
Через месяц я получил от него телеграмму: «Саддаму твой товар уже не понадобился. Поэтому, как честный человек и бизнесмен, отправляю его обратно. Собственным ходом, на автопилоте. По личному твоему адресу, чтобы другие предприниматели не перехватили».
Что остается? Остается ждать, когда эта ракета взорвется у меня во дворе.
Ждать-ждать. Как у моря погоды. Я ведь моряк, не инженер: хрен его знает, какие детальки позасовывал в пакетики с гречневой кашей быстрого приготовления.
Неужели эта самоделка действительно способна выйти на курс и долететь до Израиля. А до Европы? А до Америки? А?
Ну и ну!
Тогда я буду Эйнштейн.
С задания не вернулась
Катька Просторная закончила школу допотопных кроликов. И получила назначение в крольчатник. С заданием размножаться ускоренным способом.
Как это — ускоренным способом — она не знала. И размножалась обыкновенно, по- кроличьи: сам — пять, пять на пять — двадцать пять, двадцать пять на двадцать пять — шестьсот двадцать пять. Шестьсот двадцать пять на шестьсот двадцать пять — это уже умом не понять, аршином общим не измерить, на пальцах не прикинуть и себя за счетом в диком том таборе потерять — не найти.
И не нашли ее, милую. В личном деле так и написали: ушла на задание и не вернулась, не распознав, как и было намечено, тайного смысла этого похотливого задания.
Удивительное совпадение
Как-то у самого Мертвого моря повстречался мне на пляже один придурок. Он хотел выглядеть умным. Но как это делается в плавках, не знал. И обратился ко мне: «научи!»
Я его и научил. Прямо на берегу Мертвого моря. И теперь он выглядит умным. И делится со мной умом своим. И не где-нибудь на солнечной поляночке, среди «дикарей» с походными палатками. А прилюдно, в «купалке» для избранных «ныряльщиков» из высшего света В окружении миллионщиков, их политических назначенцев, шашлыков и бутылок с Шампанским. По-барски, так сказать, делится. Будто шубу скидывая с плеча. Делится-делится, и за делением этим не подозревает, что он соответствует своим представлениям о себе любимом только с внешнего фасада.
А что там по сусекам, это я выгребать не буду. Тем более, что, проводя антропологические исследования его головы ученые – наследники Бехтерева – обнаружили прямо на пляже Мертвого моря удивительное совпадение в соразмерности с головой самого Исаака Ньютона. О чем они не преминули сообщить ему лично.
Правда, о строении мозга они не сказали придурку ни слова, ибо такового в его голове обнаружено не было.
Юбилейное
(2006 год)
Исполнилось десять лет моим «ностальгушкам», коротким юмористическим рассказам о новых репатриантах и не только о них. Рассказы эти я начал писать в 1996 году, еще не думая, что из них, отрывочных, дневниковых по сути, родится этакий полифонический роман-зеркало, созданный на грани веков и отражающий самое переломное в истории человечество время.
Десять лет. Младенческий возраст. Но сколько пройдено-пережито!
Начал их писать под угрозы Саддама Хусейна. Подошел к сотенной «ностальгушке» под угрозы Ясира Арафата. Нынешние пишу уже в ходе суда над бывшим правителем Ирака, после смерти бывшего руководителя ФАТХа.
В год пишу – так выяснилось при случайном подсчете – по тридцать три штуки.
Тридцать три — возраст Иисуса Христа и смерти. А может, и воскресения. Но спросить-уточнить не у кого. Все герои моих «ностальгушек» не больно сильны в религиозных постулатах. Им бы скинуться на бутылку, выпить на посошок и провозгласить здравицу.
Но кто провозгласит ее на сей раз? Конечно же, Фоня Непутево-Русский из моего сатирического романа «Засланцы, или тайна последнего СКАДа». Тамада из него, поэта, отменный. Рот откроет — льются стихи. Рот закроет — хочется напиться. Послушаем? Впрочем, куда нам деваться? — рот он уже открыл.
Нет, я не автор «ностальгушек»,
Хотя от них впадал в восторг.
По воробьям не бью из пушек.
Не пью коньяк из чайных кружек.
Не ворожу среди старушек.
Их я вожу на танцы в полк,
Чтоб знали в «ностальгушках» толк.
Ну, что ж, Фоня! Выпьем! И еще раз выпьем! Выпьем и снова нальем! Снова нальем, и снова возьмемся за перо. Век-то двадцать первый еще не кончается. Кому, как ни мне, вылепить для него достойное ожерелье из «ностальгушек»?
Время, со мной!
