ЕВГЕНИЙ ЛИНОВ. Пилорама. Триллер (продолжение).
ПРОДОЛЖЕНИЕ
За три дня, которые они провели вместе, Бичевский осунулся, оброс, но глаза его фосфоресцировали, как у сварщика, нахватавшегося электрических дуг. Сколько они спали, кто часы наблюдал. Жору пошатывало. Но именно сейчас он
понял, что крепкое сердце важнее крепкого хуя. Виагра сердце не поднимет…
Утром четвертого дня они поехали в аэропорт – встречать Бориса.
Карамболь
Рейс задержали. Бичевский и Ксения сидели в кафе. Видеть спиртное он уже не мог и не хотел. Говорить тоже. Бывает, за три дня другой человек забирает столько твоей жизни, что, кажется, умер ты, и смотришь на мир глазами призрака. По обыкновению румяный, Бичевский по зеркальному своему отражению в туалете понял, как может взбледнуться гедо нисту, достигшему беспредельно го наслаждения. То ли душа замерла от удовольствия, то ли тело воспарило, освободившись от гравитации, но Бичевский чувствовал себя Винипухом, летящим на воздушном шаре. Ему казалось, что появится Кролик-Борис и продырявит этот шар, как в мультфильме, и он вздрогнул, представив, как это произойдет, жопой почувствовал. Объявили прилет самолета. Они двинулись к выходу для пассажиров. Бичевский пытался выловить в толпе лицо Лернера. Люди все шли и шли плотным потоком.
–Борис,- воскликнула Ксения и показала в толпу.
Но Жора не нашел его. Худющий, седой, бородатый, Лернер был не похож на того розовощекого музыканта, с которым Бичевский был дружен много лет. Глаза… глаза были те же, большие, серые с длинными юношескими ресницами. В дорогом костюме, галстуке, с портфелем из мягкой блестящей кожи он выглядел презентабельно. Тонкая дубленка, перекинутая через полусогнутую руку, мешала. Борис поставил портфель на пол и одной рукой прижал Бичевского. Обнял и поцеловал Ксению. Жора понял, что вторая рука – протез.
–Сто лет одиночества,- сказал он, — как давно я не был Ленинграде. Я очень рад, ребята.
Получив багаж, они вышли к стоянке. Бэтмэн услужливо открыл дверь «Лендровера».
–Поедем ко мне в номера, в «Европейскую»,- сказал Борис,- пообедаем. Через Шеннон – двенадцать часов до Москвы. И здесь час. Я хочу расслабиться и поесть настоящего кавера.
Они припарковались на Итальянской. В гостинице шел ремонт, но апартаменты были в прекрасном состоянии. В нижней комнате стоял белый «Стейнвэй». Мягкая итальянская мебель, дорогие старинные зеркала, канделябры. Изящная хрустальная люстра. Борис открыл крышку рояля. Что-то из Баха, несколько тактов. Мягко закрыл. Погладил инструмент. Бичевскому показалось, что глаза Бориса слезятся. Но тот отвернулся. Взял портфель. – Это вам,- он вынул две коробочки. Ксении – пенал темно-синего бархата, а Жоре в красивой упаковке дорогой «Паркер». –Никаких возражений, я могу себе позволить,- сказал он, прерывая вопрос Бичевского.
–Ты слишком расточителен,- Ксения держала в руках изумительное брильянтовое колье.
–Это Де Бирс, — мне привезли из Претории, теплоходом из Дурбана, — правда, файн? Ксения поцеловала Бориса в лоб. –Это преждевременно, мы еще поживем,- он улыбнулся, но глаза не скрывали грусти.
–Ну, что же мы, давайте предаваться чревоугодию. Спустимся в ресторан или закажем в номер? –Зачем здесь гадить,- сказала Ксения,- конечно в ресторан. Они спустились. Ресторан, к удивлению, был полон. Много японцев. Они выбрали столик у окна.
–Пить что? – Борис посмотрел на Ксению. – Я – ничего,- сказала она
–А я, если вы не против, сто пятьдесят «Стандарта»,- сказал Жора.
–Хорошо, триста «Стандарта», ей ничего, а нам покушать. Борис подозвал официанта, заказал водки, икры и три барбекю.
–Налить?- спросил он Ксению, отвинчивая Боржоми, — а тебе (к Жоре)? Наполнил фужеры.
–Я думаю, что разговоры мы перенесем на более позднее время. И не в номере. Ну, вы сами понимаете,- сказал он. Бичевский украдкой поглядывал за Лернером, но и невооруженным глазом было видно, что тот ловит каждое ее движение.
Жора испытывал непонятное чувство : с одной стороны, он видел ее отношение к Борису, с другой – он неплохо знал женщин. Что мог он противопоставить своему приятелю? Съемную хату на Варшавской? Здоровье, которое он арендует у Бога? Дерьмо! Всё это достояние было арендовано им. Кроме мозгов и образования. Но сегодня в России это не приносит ни славы, ни денег. Любовь? А глаза Бориса, как он на нее смотрит…
Лернер был хорошим приятелем. В той жизни. А сейчас жизнь – никакая. Только мелькнула надежда и вот… Борис – ты не прав… Не похоть ли это, Георгий Валентинович?- спросил себя. -Неужели она сильнее хороших мужских отношений, пусть остывших, но все же… Не аукнется ли ему: «Нас на бабу променял?»
Вот и волна подошла. Сомнений. Не бросить ли Ксению – в набежавшую… А? Раб божий, Бичевский? Аж три буквы «Б»! Нет – блядью он никогда не был. Не дай Бог жить в эпоху перемен… После обеда они поднялись в апартаменты.
–Если надо поговорить, можно поехать ко мне,- предложил Жора.
–Отличный вариант,- согласился Борис.
–Не обессудьте за дерьмовый интерьер, чем могу…
–Жора арендует квартиру,- пояснила Ксения.
–Еще лучше,- Борис расстегнул чемодан, вынул теплую вельветовую куртку, свитер – переоделся.
портфель.
–Документы не забыть,- сказал он, проверяя. Они сели в машину, выскочили на Садовую. Попали в небольшую пробку, но после Гороховой она рассосалась.
–А это что?- спросил Борис, когда проезжали мимо Сенной.
– Рынок Сенной. Сейчас здесь торгуют просрочкой,- объяснил Бичевский.
–Что такое просрочка?
–Товар, у которого истек срок годности.
–Такое едят? – удивился Борис.
–За милую душу. У голода срока годности нет.
Выехали на Московский проспект, и пошли быстрее. На Благодатной свернули вправо и через пять минут въехали под арку во двор.
–Вот здесь я живу,- Бичевский открыл дверь, пропуская Ксению и Бориса вперед.
–Не Голливуд, но натура хорошая…- сказал Лернер и добавил,- для съемок российского триллера.
–Что-нибудь выпьете? – предложил Жора.
–Сок, если есть,- попросила Ксения –Грейпфрутовый.
–То, что надо. Бичевский принес пакет с соком.
–Ну, теперь к делу,- сказал Борис,- он вынул какие-то бумаги. –Жора, я не случайно попросил Ксению разыскать тебя. Я знаю тебя давно и, надеюсь, могу доверять. Ксения, наверное, вкратце изложила суть дела?- он посмотрел на нее. Она не смутилась, кивнула.
–Так вот, нам необходимо снять со счетов Алика все деньги и продать недвижимость. Нет-нет, можешь не волноваться, ты в доле. Хорошие деньги. Время не терпит: через две недели первый транш погашения кредита. Но отдать его нельзя. Сумма большая – четыре миллиона двести тысяч долларов. Мы должны уложиться до двадцатого января.
–Что требуется от меня?
–Подожди, Жора, я все объясню. На тебя будет открыта фирма и все деньги, которые остались на счетах фирм Шакирова переведут тебе. Их много. Двенадцать миллионов. Долларов, как ты понимаешь. Ну, вот, а дальше – твоя фирма перечислит деньги за поставку множительной аппаратуры Хьюлетт Паккард в Манилу, в Филиппинский банк. Не торопись,- он остановил Бичевского, и широкая улыбка открыла его шикарный фарфоровый частокол,- судно, на котором будут перевозить груз, потерпит крушение. Надо заметить, что транспорт принадлежит мне, и он застрахован на кругленькую сумму. Но для твоей фирмы появится форс-мажор, чтобы отчитаться за деньги перед фирмами Шакирова. Документы будут подлинные. Вот и всё, господин Бичевский. Это твой дом в Палм-Косте на берегу океана. Просто, как убийство на улице Данте, помнишь такую картину с молодым Козаковым?
–Но я помню и другую картину – приплыли,- улыбнулся Жора.
В данном случае, дорогой мой, каждый из нас приплывет только к счастью. От тебя требуется одно – принять решение. Надеюсь, двух дней достаточно?
–Хорошо, я подумаю,- сказал Жора.
–Ну и ладушки,- так, кажется, мы говорили в советские времена. Жора, извини, я устал. Ксения отвезет меня в
гостиницу, а завтра мы встретимся в непринужденной обстановке. О, кей? Да, чуть не забыл, для открытия фирмы мне нужен твой паспорт.
Бичевский обменялся с Ксенией взглядом и в ее глазах прочел скрытое смущение…
Схема отмывки Шакировских денег была остроумна. Бичевский уже много раз прослеживал ее логическую простоту, выискивая изъяны, и не находил. Все, казалось, было продумано до мелочей.
На следующее утро Лернер позвонил в одиннадцать.
– Жора, можешь приехать ко мне в гостиницу? Тогда через час жду.
Бичевский собрался быстро. На метро – до «Гостинки», и ровно в двенадцать был в апартаментах.
–Завтра фирма будет открыта. Вот твой паспорт,- возвратил документы Борис. Ты будешь и учредителем, и генеральным директором с правом второй подписи. Бухгалтер фирмы Алика переведет деньги двумя платежками – в понедельник и во вторник. Остальное дело техники. Твоя фирма произведет предоплату – шесть миллионов долларов. Через две недели после подтверждения отправки груза сделаешь второй перевод – еще пять миллионов девятьсот девяносто три тысячи. Семь тысяч для отвода глаз останутся на твоих счетах. Завтра в «Бэнк оф Нью-Йорк» откроют счет на твоё имя, ты получишь аванс – пятьсот тысяч долларов. После завершения сделки – еще пятьсот. Согласен? –Хорошо, но у меня одна просьба: деньги для меня должны быть переведены на имя человека, которого я назову. Он американец. Это на всякий случай.
Лернер с интересом посмотрел на Бичевского, но согласился.
В следующую пятницу вся сумма поступила на счет Бичевского. В понедельник он провел предоплату на Филиппины. Лернер улетел в Нью-Йорк, и через день пятьсот тысяч долларов поступили на имя нью-йоркского адвоката
Матвея Новикова, приятеля Жоры. Все это время Ксению Жора не видел. Она занималась продажей имущества. Пару
раз они мило поговорили по телефону. Звонила она сама. Семнадцатого января поступило подтверждение об отправке
груза из Манилы. Пакет с документами и со всеми печатями пришел через несколько дней, и Бичевский перевел
оставшуюся сумму…
–Бичевский! — звонок был от Ксении,- хочу тебя,- она была навеселе. — Не принимаю никаких отговорок.
–У меня их нет.
–Тогда я за тобой приеду.
–Лучше не за мной, а ко мне.
Она приехала.
– Отпустишь водителя?- это было предложение. Она подумала, потом достала телефон.
–Рома, ты свободен. Завтра в одиннадцать здесь же.
–Что-нибудь есть выпить?- спросила она.
–У нас праздник?
–А то!
–День непорочного зачатия?
–Сегодня Татьянин день.
–А ночь, значит, моя?- съязвил Жора.
–Ночь нежна.
–Будем надеяться.
–Откуда такой скептицизм?
–Это не скептицизм, это неуверенность.
–Не замечала за тобой.
–А я незаметный.
–Вот мы и проверим
Бичевский налил в фужеры сухого вина: -Хочешь анекдот по этому поводу?
–Угу,- кивнула она, отпивая.
–Мужчина всю ночь трахает женщину, а утром она спрашивает: – Вы, случайно не анестезиолог? — Нет, а что?. -Да я ничего не почувствовала.
–Ты меня предостерегаешь?
– Чистосердечно признаюсь.
–Бичевский, может, ты меня не хочешь? Ты только скажи,-чувствовалось, что это ее задело.
Жора посмотрел на нее интригующе: –Причем здесь я, ты же привыкла все делать сама.
–Я вижу, ты хочешь поругаться?
–Ну, как я могу. Теперь так много от тебя зависит.
–Что именно?- она начинала злиться.
–Как что? Полный расчет – пятьсот тысяч долларов. Если я с тобой разругаюсь, могу и не получить, тем более, что свою часть договора я исполнил. Он почувствовал ее замешательство.
–Ты мне не доверяешь?- она посмотрела с упреком.
–У меня нет причин… пока,- он выделил слово «пока», давая понять, что его сомнения не напрасны.
–Это уже интересно,- Ксения занервничала.
–Мне кажется, что в этой игре не все просто. Ты уверена, что Борис не хитрит? – Переведя стрелки на Лернера, Жора сглаживал ее собственные опасения.
–Зачем? Ты же видишь, что все выполняется. Он же делает это ради меня, я же говорила.
–Я, наверное, слишком подозрителен. Но ты же знаешь, что это только из-за тебя…- это было похоже на правду.
–Ты испортил мне настроение,- сказала она,- прости, но я не останусь.
Он взял ее за руку, притянул к себе.
–Не надо, я действительно не в настроении. Сначала убьешь желание, а потом… я так не могу,- она достала трубку: -Ты где? Я передумала, можешь за мной приехать.
Бичевскому показалось, что водитель приехал за ней удивительно быстро.
Он полежал несколько минут перед работающим телевизором, но мысли были заняты ею. Скребло на душе. Может быть, он зря накатил на Ксению, и все обстоит по-другому… Чему верить: внутреннему ощущению или словам? Сколько раз он уводил себя от навязчивых ощущений, оставляя элементарную логику, но она, как правило, не удовлетворяла. Наоборот, создавала цепь, еще более длинную и непрочную.
Бичевкий иронически, но всегда с симпатией, относился к формулам Дао. Но почему-то именно сейчас ему пришло в голову, что чередование сил Инь-Ян очень убедительно и закономерно. Он решил отказаться от целеполагающей активности. В студенчестве он увлекался Даосизмом и был знаком с максимами «Дао Цзан». Податливость и неодолимость – вот, что было необходимо ему. Уподобляться воде… Он улыбнулся, вспомнив позднего Хуй Ши: «Если долго сидеть на берегу реки, то мимо обязательно проплывет труп твоего врага»… Это противоречило. Уподобляться воде, значит самому нести эти трупы? Одновременно сидеть на берегу и быть рекой? Хотя… опустив ноги в воду, становишься частью разного.
Это понравилось. На мгновение Бичевский почувствовал себя достигшим совершенного единства.
–Хорошо, что не единственного совершенства, значит, еще не спятил,- он потрогал рукой обросший подбородок, встал и посмотрел в зеркало.
Ночью из Нью-Йорка позвонил его приятель Матвей, поинтересовался, когда поступит вторая часть суммы. Они поговорили минут десять, и Жора пообещал, что узнает и перезвонит.
–Значит, еще не поступила, странно…- он набрал номер мобильного телефона Бориса. Гудки. Ответа не дождался.
Попробовал позвонить на домашний, но автоответчик повторял, что в данный момент никого нет дома.
Бичевский решил лечь и выспаться, но вспомнил, что НТВ будет транслировать бой Роя Джонса с Клинтоном Вудсом. Жора любил Джонса. Не пропускал ни одного боя. Гениальный Рой выделывал на ринге умопомрачительные трюки. Он до конца просмотрел бой. Великолепная победа Роя над Вудсом вернула Бичевскому хорошее настроение. Он легко заснул и проспал до одиннадцати утра. После душа Жора позвонил Ксении. Ему показалось, что он напрасно лишил себя вчерашнего удовольствия. На кого обижаться, если сам мудак. Баба к нему приехала, а он… Никто не ответил ни по мобильнику, ни по–домашнему.
– Вот и сиди на берегу реки… Он несколько раз попытался дозвониться, но противный голос повторял, что абонент временно не обслуживается.
– Мандула какая-то. Неужели интуиция выше человеческого познания? Но полагаться только на нее, значит, не доверять… изначально… Так можно докатиться до недоверия к недоверию. Софист! Вечно его заносит… Нет, все-таки, ноги в реку опускать необходимо, хотя бы изредка, для охлаждения воображения.
Он включил телевизор. На канале «Культура» шла передача о цирке Чинизелли. Посмотрел, как акробаты балансируют на першах, переключил на «Время новостей», вышел в кухню (с этими делами, про завтрак забыл), налил ряженки. Возвратился к телевизору: на перекрестке Кубинской и Пулковского шоссе перевернутый «Лендровер». Машины ГИБДД, скорая. Толпа зевак. Журналюги пытаются прорвать кордон…
–Десять минут назад, здесь, на этом перекрестке, следуя из аэропорта «Пулково» направленным взрывом часового устройства был перевернут джип, принадлежащий известному предпринимателю нашего города Александру Шакирову,- репортаж вела Алина Веселова.
Она продолжила: — В прошлом году депутат Госдумы Шакиров трагически погиб на Ладоге, катаясь на снегоходе. В этой машине находилась его вдова Ксения Шакирова и неизвестный гражданин, прилетевший рейсом из Нью-Йорка. Оперативники склоняются к версии заказного покушения, связанного с коммерческой деятельностью вдовы. В результате ДТП пострадали четыре человека. Состояние Шакировой и неизвестного пассажира медики оценивают как
очень тяжелое.
Репортаж оборвался. Пошел другой сюжет.
Бичевский оторопел. Верить не хотелось. Если бы она осталась вчера…
–Почему в его жизни все зависит от случая? Вот уже несколько лет его преследует рок. Он постарался прийти в себя. Надо что-то делать… Ехать в клинику… Он не знал, куда. Переключил канал. На первом шла криминальная хроника. Снова появилась картинка с происшествием на Кубинской. Состояние ступора прошло. Теперь он мог соображать. Внимательно выслушал сообщение:
… доставлены в Городскую клиническую больницу № 20. Он позвонил в справочную: Гастелло, д.21. Совсем рядом.
Жора на ходу оделся и выскочил на Варшавскую. Тормознул «Жигуленка».
–Можно быстрее,- он назвал адрес.
–Азербайджанец молча придавил педаль: -Друг, скажешь, где остановить?
Жора кивнул. Пролетели до Гагарина. На углу Гастелло Бичевский выскочил и добежал до ворот больницы. Вот он –
приемный покой. Ему сказали, что Ксения и Борис здесь, но сейчас их готовят к операции.
–А вы кто? – спросили Жору в окне.
–Брат,- соврал Жора. К нему вышла молоденькая медсестра.
–Состояние тяжелое, особенно у мужчины,- сказала она,- после операции вы сможете позвонить в справочную больницы, вам скажут. Ждать не имеет смысла. Операция сложная, будет идти долго.
Бичевский вышел на улицу. Ему было все равно, куда. Через какое-то время мысли стали приходить в равновесие. Зашел в книжный. Покрутился у стеллажей, без особой надобности, полистал Эрика Бёрна «Игры, в которые играют люди и Люди, которые играют в игры».
–Почему взял именно эту книгу? – он поймал себя на мысли, что случайность повелевает им. – Херовые игры… Сколько времени пройдет, прежде чем станет что-нибудь ясно…
Операция закончилась в шесть вечера. По телефону говорить о состоянии Бориса и Ксении отказались.. Пришлось снова ехать в больницу. Он увидел ту же сестричку, подал ей знак. Она очень долго не выходила, и Жора уже вновь наклонился к окошку, как его тронули за плечо.
–Мне не велено говорить… — она увела Бичевского в глубину вестибюля,- Я сожалею, но Вашу сестру не спасли, хирург ничего не смог сделать… А мужчина – в реанимации, опасений за жизнь уже нет. Нужно время…- он не успел ничего спросить, сестричка исчезла за белой дверью.
Жора опустился на диван, стоявший под большим фикусом. Какое-то время он просидел в полном опустошении.
Ему было наплевать, как сложатся дальнейшие обстоятельства в деле. Наплевать на деньги, которые он еще недавно планировал потратить на дом в Америке. Хотелось, чтобы Борис быстрее поправился. Но всё же… почему она не сказала ему, что прилетает Лернер. Неужели у них был план, о котором Жора не знал? Он понимал, что только встреча с Борисом прояснит обстоятельства и что надо ждать.
Дома Бичевский залпом выпил стакан водки, съел ломтик заветренной семги и лег. В полудреме он возвратился к той ночи за городом. Ее страстное дыхание, приоткрытые губы… Стон, затихающий в полумраке спальни… Вот, ее тело, выскользнуло из объятий, и зависнув над ним на какое-то мгновение, вытекло в открытую форточку. Он не нашёл силы, чтобы встать, только протянул за ней руку, но она ударилась о что-то твердое… Бичевский отдернул руку. Открыл глаза. Спинка дивана. Во сне он ударился об нее.
Сразу вспомнил о происшествии. Чувство щемящего одиночества. А ведь были надежды. Ксения… она была его женщиной. Не потому, что успел переспать с ней. Она была женщиной, какие встречаются мужику не часто, или не встречаются вообще. Ему повезло больше друзей. Среди тех, кого знал он, страстей не было. Это он знал наверняка. Потому что страсть скрыть невозможно, даже если очень захотеть. Высокие отношения он наблюдал, это как два кофе с коньяком без кофе. А в страсти отношений нет, только смерч. Долгая страсть – смертельна для самой себя. Бичевский знал, чувствовал, что смерч приближается. И он бы накрыл их, если б… От смерча до следующего – вечность. Как часто он проносится мимо…
На следующий день Жора поехал в морг. Начальства не было. И они вместе с прозектором обошли столы. Трупа Ксении не было.
–Я же говорил, что такая не поступала,- развел руками прозектор,- справьтесь в экстренной хирургии. Бичевский поднялся на второй этаж. Но там никто ничего не мог ответить. Он вновь возвратился в морг и потребовал от заведующего отделением тщательного осмотра. –Простите, но что мы можем сделать,- извинялся тот,- у нас нет никаких документов на поступление Шакировой. Если она скончалась вчера, должна была поступить через два часа.
Но, как вы сами убедились, трупа нет.
Жора понял, что так он ничего не добьется. А он должен был докопаться до истины. Как? Кто может что-нибудь знать? Он решил не идти официальным путем.
После смены медперсонал освобождался в пять часов. Жора остался в больничном саду, и когда стали выходить, притаился между деревьев.
–Девушка, одну минуточку, девушка,- он подбежал к медсестре, с которой разговаривал в приемном покое,- не пугайтесь, мне нужно с вами поговорить.
– С чего Вы взяли, что я испугалась,- сказала она, продолжая идти в потоке сотрудников.
–Может быть мы отойдем? Они вышли из ворот, и перешли на другую сторону улицы. – Ну, вот, теперь нас никто не слышит. Я хотел бы … — начал Бичевский.
–Я знаю, вы разыскивали Шакирову. Ее нет.
– Что значит, нет?
–Ее вчера увезли. На спецмашине. Куда я сказать не мог у, потому что не знаю. Но то, что она жива это точно,- она двинулась в сторону проспекта Гагарина.
–Жива?- Жора осекся, слишком громко.
–Абсолютно. Но больше я ничего сказать не могу, извините,-она ускорила шаг, и Жора понял, что разговор для нее опасен. Он медленно пошел по тротуару и через минуту остановил такси:
–Варшавская, 16.
Чего-чего, а такого поворота событий он не ожидал. Вот тебе, бабушка и смерч…
Каждый день Жора справлялся о здоровье Бориса. Через двадцать дней его выписали.
Чтобы не проморгать время, когда Борис будет выходить, Бичевский приехал в больницу загодя. Ему необходимо было увидеть его. Он погулял по заснеженному саду, зашел погреться в вестибюль и вспомнил о медсестре. В окошке была другая.
–Скажите, я мог бы узнать, во сколько выписывается мой товарищ?
–Фамилия,- спросили в окне.
–Лернер. Борис Ильич.
–Таких нет.
–Как это нет? Сегодня утром в вашей справочной мне сказали…
–Какого числа он поступил?
Жора растерялся. Он вспомнил, что прошло двадцать дней: — Какое это число, ах, да, 26 января, точно,- он даже
почувствовал облегчение.
Девушка отлистала журнал, открыла страницу, провела пальцем по списку:
–Молодой человек, что вы нам голову морочите, вот, смотрите список приема за 26 января.
Жора пробежал по фамилиям. Ленера не было.
–Девушка, а двадцать седьмого?
Она напряглась, но перевернула страницу: -Здесь тоже нет. Ничем не могу вам помочь,- нервно сказал она, закрывая
журнал.
Бичевский отошел от окошка и присел на диван под фикусом. Ему стало не по себе. У него не осталось никаких предположений. Всё рухнуло…
Он вышел из вестибюля больницы в сад. Автоматически глянул на часы: шестнадцать тридцать две. Вдоль аллеи зажглись фонари. Когда приехал было еще светло. Домой идти не хотелось. Он приостановился, достал мобильник и набрал номер своего приятеля. Сзади кто-то захрупал по снегу, и Бичевский не успел обернуться, как получил сильный удар по голове…
–Ну, что молодой человек, считайте, что вы счастливчик,- перед кроватью Бичевского стоял крупный мужчина в белом халате и колпаке. Если бы Вас ударили прямо в реанимационной, было бы еще легче,-улыбнулся он. Жора только пришел в сознание и плохо понимал, что происходит.
–Но все позади, дней через пять будете дома,- добавил белый халат
–А что со мной… — Жора рукой коснулся забинтованной головы.
–Качественный пролом черепа, мастерски исполненный, я вам скажу. Но они, видимо, не рассчитывали на ваше здоровье,- сказал доктор. Завтра понемногу можно вставать. Только ходите не долго. Вы еще слабы, дорогой мой. Ну, хорошо, мы еще с вами встретимся.- Доктор вышел из палаты.
Бичевский медленно повернул голову к двери, так просматривалась вся комната. Четыре койки. Две были пусты. У окна – дед с перебинтованной грудной клеткой и загипсованной левой рукой.
–Что-то рано он вам разрешил вставать,- сказал дед,- удар-то не хилый. Вас только сегодня из реанимации перевели.
–Он специалист, видимо, знает, что делает,- Жора не узнал своего голоса, будто эти слова произнес кто-то другой.
–Да всё они знают, — проворчал дед,- только срать не просятся.
Жора было засмеялся, но смеха не получилось, только отдалось в голове. Он перевернулся на бок, чтобы удобней разговаривать с соседом.
Дед был категорически разговорчив: -Вы, наверное, и не знаете, что вас хотели убить?
— Хорошее начало,- подумал Жора.
–Да-да, эти скунхейды (он именно так произнес) за мобильный телефон готовы убить. Я так и думал, что Вы не в курсе. Вас без памяти в саду нашли.
Бичевский попытался вспомнить, что он делал в больничном саду … Но с первого захода не смог.
–Наша палата послеоперационная, потому мало клиентов,-пояснил сосед,- тут, пока вы еще были под наркозом, два мента гребаных вертелись, вас требовали. А главный – не разрешил. Но они завтра придут, не отвяжутся. Я их породу знаю,- заверил он. Немного помолчав, добавил: — Здесь лежат только пострадавшие или виновники.
–А вы пострадавший?- полюбопытствовал Жора.
–От ментоуф,- нараспев проговорил он.
–Это как?
–А так. Я им сопротивление оказал, когда они меня в «луноход» запихивали, вот, сами видите, что получилось. Они своей плетью мой обух враз перешибли. Только они еще мою бабу не знают. Засудит она их, к ебени матери,- он отлил из пакета кефиру в стакан и стал глотать, облизывая беззубый рот. -Моя Груня – конь с яйцами,- сказал он, сжав здоровенный кулак,- всю ихнюю дактускопию сняла. Эксперта приводила (он ударил по букве «Э»). Я блокадник, за меня ответят.
Бичевский устал от такого многословия. Закрыл глаза и вновь попытался вспомнить, что он делал в больничном саду. Попытка снова не удалась. Но он вспомнил, что приходил к Лернеру.
После обхода к Бичевскому пришли два не молодых, но щеголеватых джентльмена. –Я же говорил, — сказал дед. –Мы хотели бы поговорить,- обратился лысоватый к деду, оставьте нас, пожалуйста, на десять минут. Дед, кряхтя, вышел.
— Господин Бичевский,- обратился к Жоре тот, что в кожаном пиджаке,- вы подозреваетесь в хищении крупной суммы
кредитных денег из «Банка Москвы». Речь идет о четырех миллионах не наших денег,- он сарказменно улыбнулся. —
Учитывая ваше состояние, мы сочли возможным ограничить вашу свободу подпиской о невыезде,- он достал авторучку,
попросил Жору расписаться.
–У нас есть ордер на ваш арест (он дал Жоре прочесть) и мы перевезем вас в следственный изолятор, как только позволят
врачи. Не знаю, как правосудие, но следствие у нас гуманное, могу вас заверить,- он продолжал ехидничать. – Нам бы
хотелось, чтобы вы сейчас дали кое-какие показания, это в ваших интересах.
–Я имею право на адвоката? — спросил Жора.
–Безусловно.
–Тогда вам придется подождать моего адвоката, но это будет возможно не раньше послезавтра. Мне надо его найти. Без него я не буду давать никаких показаний.
–Что ж, мы это просчитывали,- сказал все тот же – в коже. — Хорошо, мы оставляем при вас охрану, в интересах вашей же безопасности.
Они вышли. Возвратился дед.
–Вот, суки, человек, можно сказать при смерти…- он присел на кровать и налил из пакета остаток кефира.
Бичевский промолчал. Ему не хотелось говорить. Он вспомнил о книге Эрика Бёрна – «Люди, которые играют в игры…» «В игре мяч полностью владеет твоим телом и мозгами, и управляет тобой больше, чем ты им». Люди в штатском, возможно, не знали этого, но «Правило буравчика» определенно им было знакомо…
Адвоката привел приятель. Тот самый, которому звонил Жора в больничном саду перед нападением. Они обсудили предварительный план действий.
–Я буду ходатайствовать об изменении меры пресечения,-сказал адвокат,- но вы, сами понимаете… — он пошуршал пальцами… — а их у вас, как я предполагаю, нет.
–Мне могут помочь американские друзья,- сказал Жора. – Это меняет дело. О сумме я скажу завтра. К вечеру Бичевский почувствовал себя намного лучше. Даже легко. То ли от того, что не ел эти дни, и организм его не был обремененным, то ли от инъекции каких-то «крутых» витаминов, которые кололи четыре раза в день. Он начал вспоминать детали… Ему предстояло круто изменить жизнь…
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…
