ЯНА ДЕРПТ. Стихи
МАРК ШАГАЛ
Вот какой красивый Марк Шагал –
Он летел над Витебском и пылал.
Он всех шире в городе том шагал,
Ни Земле, ни Воздуху не лгал.
И сбегались дикие ХОЛМЫ,
По рукам вязал людей новый век,
Брались робко за руки Ты и Мы,
И мирились Зверь мой и Человек.
За рассветным облаком шла Дуга,
Называлась Радуга или Звон,
Август метил яблоками в стога,
И вода хлестала со всех сторон.
Ни простивших не было…ни Прости,
Да иди дорогой, раз Идешь,
Только вдоволь Поле мое крести,
Нам дышать мешает только Ложь.
Там Шагал над пропастью в поле ржи,
Может, ловит маленьких бесенят,
И летают ласточки и стрижи,
Будто что-то ангелы говорят.
АРЕСТ ДУШИ ДО ВЕСНЫ
Читала Губанова,
Варила грибной суп,
Стыл морозный рубанок –
за окнами… — на носу
снова зимний арест —
осень вывели вон,
нет решительных мест
для икон.
Нет просящих, молчащих –
Только злые шаги,
заколоченный ящик –
надежда новых могил.
Мы устало терпели,
Учились читать, писать.
И теперь нас разделит
Забытая буква ять.
Я читала Губанова —
поэтины беды, сны.
Стыл морозный рубанок –
Арест души до весны.
ИЗ ПОЛОСЫ ЗАБВЕНИЯ
Вот так, из полосы забвения,
немытых смыслов, рваных снов,
глупцов, которых злые звенья
теперь основа всех основ,
пишу тебе, что ветки скорби
перед моим окном сплелись,
апрель не выпрямляет, горбит
меня, и тело тянет вниз.
***
Дни тянутся без нашего участия,
Рукопожатие. Вокзал пустыни.
Так, вспоминая совершенство линий,
пульс бьётся, разрывая плоть запястья.
Я отпечален книжностью. Прошит.
В столице мокрой запах человечий.
Меня преследуют живые части речи,
Я получаю радости гроши.
Грома гремят. И требуют ответа
дороги, люди, каменные арки.
Мы разучились на конверты клеить марки,
Любовь свою просаживая где-то.
Пусть на салфетку синий вечер пролит,
Твои глаза — души моей причастие.
Пульс успокоился. Он спит в твоем запястье
И равномерно тратит сердце доли.
***
Что остается после голосов,
Шагов, многообъятий, многословья?
В сожительстве желания с любовью
На Двери Жизни появляется Засов.
И, непристойно зарываясь в книжный сон,
Бегу пустынь нелепого участия,
Где всякий рыболов лелеет снасти,
Пока он в рыбу пеструю влюблен.
В реке моей качает лодку дня,
И, усмехаясь, я смотрю на прочих,
Их дни моих стремительно короче,
Они смеются и плюют в меня.
Их пуговицы глаз нехороши,
Их руки алчные все время наготове,
Их пауки зачем-то жаждут крови
Моей и так израненной души.
Мой странный взгляд, моя не та долина,
В которой все они привыкли жить.
Но Жизни нет, есть только чертежи
И эхо голосов в немые спины.
